Сестра моего сердца
Шрифт:
— Будешь ли ты счастлив со мной? — спросила я Ашока. — Я уже не та девушка с сияющими, как звезды, глазами, в которую ты влюбился много лет назад. Я не уверена, что смогу доверять кому-либо так, как раньше. Не знаю, смогу ли я любить кого-то, кроме своей дочери.
Ашок нахмурился при этих словах, но я, сделав над собой усилие, продолжала:
— И мое прошлое — оно никуда не денется, ты всегда будешь помнить, что мое тело уже принадлежало другому мужчине. Сможешь ли ты жить с этим, зная, что я пришла к тебе не девственницей?
— Ты любила его?
Я задумалась. Я испытывала теплые чувства к Рамешу, часто — жалость. Иногда мы были друзьями, которых объединяла борьба с безжалостным
— Ну что ж, тогда я смогу справиться со всем остальным, — сказал Ашок. Мне хотелось поверить ему. И я верила.
Наши долгие поцелуи были такими жадными и сочными, как ароматные плоды дикого фенхеля. Они были словно тающее на солнце золотистое сливочное масло. Мы целовались с такой странной поспешностью, словно у нас не было целой жизни впереди. Может, потому, что с годами мы поняли, как быстро судьба может отобрать свои подарки…
Сегодня вечером, когда мы подъехали к дому и я уже собралась выходить из машины, Ашок, схватив меня за руку, прижал ее к своим губам. Я чувствовала его горячее дыхание на своих пальцах. А затем он сказал:
— Ты веришь в честность между двумя любящими людьми?
— Конечно.
— Тогда я должен сказать тебе, что мучает меня в последние дни. Я хочу, чтобы ты пообещала подумать над моей просьбой.
Я нервно кивнула головой. В машине вдруг стало темно, как на дне моря перед бурей. О чем он хотел мне сказать? Может, он хочет пышную свадьбу? Или эта просьба как-то связана с его семьей? Я не представляла, о чем таком он мог попросить, чтобы я отказала ему.
Ашок словно вынырнул из темноты и, спрятав свои эмоции за потемневшим и отстраненным взглядом — так, как делают все мужчины, — сказал:
— Я не святой, ты должна понимать это. Я обычный человек со своими недостатками.
Может, он хотел признаться в каком-то тайном пороке? Любовнице? Или у Ашока был внебрачный ребенок, и он хотел, чтобы я приняла его как родного? Ничто не имело значения. Если он смирился с моим прошлым, то и я могла смириться с его.
— Несмотря на то что меня не смущает твое прошлое замужество, — сказал Ашок, глядя куда-то в сторону, — я не уверен, что смогу принять твою дочь так, как она этого заслуживает.
Я была настолько поражена услышанным, что даже не смогла отбросить его руку.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я, а перед глазами у меня поплыли яркие круги света.
— Пожалуйста, Судха, — торопливо проговорил Ашок умоляющим голосом. — Не сердись. Будет лучше, если я скажу тебе правду сейчас, чем потом она начнет всплывать в ссорах и взаимном недовольстве. Я уже обсудил это с твоей тетей Гури, она очень мудрая женщина. Твоя тетя поняла меня и согласилась, что так будет лучше для нас. Нам с тобой нужно пожить вдвоем хотя бы первое время, чтобы мы могли наладить отношения. Твои мамы с радостью будут заботиться о твоей дочке, она не будет испытывать недостатка любви. Я обещаю, что смогу обеспечить достойную жизнь не только нам, но и ей. Ты будешь ездить к ней, когда захочешь. Возможно, когда у нас появятся общие дети, мы возьмем ее к себе и будем любить ее как дорогую племянницу. Нет, Судха, не отталкивай меня. Пожалуйста, подумай над этим, поговори со своими тетями и матерью. Ты обещала мне…
— Я подумаю, — ответила я ледяным тоном.
Словно торнадо подхватило карточный домик и швырнуло его в небо, и теперь на землю падали острые, как стекло, обломки, вонзаясь в мою кожу и в землю. «Как безумны наши мечты…» — звучали слова в моей голове, словно строчка из какого-то забытого стихотворения. Я шла по осколкам своих надежд, с осторожностью выбирая место для шага и не оглядываясь назад. Я услышала,
36
Анджу
Мне нравилось работать. Хотя нет. Если честно, мне больше нравилась не сама работа, а то, что она приносила деньги. Какое упоительное чувство власти я испытывала каждый раз, когда шла со своим собственным чеком в банк, чтобы положить деньги на счет! Когда я пришла в первый раз с чеком, я заставила кассиршу в банке выдать мне всю сумму банкнотами в один доллар. Целую минуту я держала в руках зеленую пачку денег, вдыхая их запах — запах свободы, а потом я отдала их обратно кассирше и сказала, что хочу положить их на счет.
— Зачем вы это сделали? — спросила меня кассирша с явным раздражением.
— Чтобы увидеть их, — ответила я.
Девушка уставилась на меня. Уверена, что она подумала: «Сумасшедшая иностранка».
Думаю, что американские студенты, с которыми я работаю в библиотеке колледжа, тоже не поняли бы меня. Они постоянно жаловались, как они устают, как из-за работы у них остается мало времени на развлечения. Они шутили, что мечтают о богатом дядюшке, который бы за всё платил, а им тогда не пришлось бы таскать тележки, забитые книгами. Думаю, они бы надорвали от смеха животы, если бы я рассказала им, как в детстве, когда я жила в Индии, я готова была всё отдать, лишь бы мне позволили работать в нашем книжном магазине. Как не всегда хорошо получать от других всё, в чем нуждаешься. И как иногда хочется иметь возможность давать что-то другим самой.
С тех пор как я вышла замуж, я чувствовала это всё чаще. Я не хотела обвинять Сунила в скупости. Когда у нас бывали сложности, он скорее сам предпочитал отказаться от чего-то, чем просил меня сэкономить. Но я чувствовала, как нелегко ему приходится, поэтому уже несколько раз говорила, что мне тоже нужно работать. Но он только раздражался и отвечал, что в состоянии прокормить собственную жену. Разве он не был типичным индийским мужчиной?
Именно поэтому, чтобы Сунил ни о чем не догадался, мне приходилось работать только по будням, хотя за выходные дни платили бы больше. Я попросила свою начальницу не звонить мне домой, хотя мне было очень неловко. Но моя начальница, пожилая чернокожая женщина сама, судя по виду, много пережившая, понимающе кивнула и не стала задавать вопросов, чтобы не ставить меня в неловкое положение. Пожалуй, я не стану ничего говорить Сунилу о билетах для Судхи, я просто вышлю их и попрошу ее сохранить всё в тайне. Я содрогалась при мысли о том, что когда-то мне придется показать Сунилу свою налоговую декларацию. Но, как говорила героиня одной из моих любимых книг: я подумаю об этом завтра. Сейчас у меня были другие причины для беспокойства.
Сегодня я особенно сильно нервничала, потому что шла к врачу на очередной ежемесячный осмотр. Доктор был в последнее время очень недоволен тем, что у меня держалось высокое давление и уровень сахара в крови. Он спросил, правильно и регулярно ли я питаюсь.
Я виновато опустила голову. В начале дня я еще как-то соблюдала режим, и даже когда мне приходилось бежать с занятий на работу, старалась хотя бы на бегу что-то перекусить: яблоко или сэндвич с яйцом. Но по вечерам, когда я приходила домой усталой и раздраженной, я съедала полбанки сладкого чатни или целое ведерко мороженого. И, пытаясь заглушить внутренний голос, ругающий меня за обжорство, говорила себе, что это самое малое, что я заслужила. А потом, когда Сунил приходил домой и готовил виртуозный, сбалансированный ужин, состоящий из риса и несоленого дала, я едва ковыряла его вилкой, жалуясь, что всё слишком пресное и однообразное.