Сестра Моника
Шрифт:
(Разумеется, повествователь-женщина-не редкий случай в жанре эротического романа; многие произведения эротической литературы, в том числе и стоящие у истоков жанра, написаны от лица женщин или рассказывают женские истории, более того, женщина в качестве рассказчика часто является симптомом изначально «подрывного» характера эротико-порнографической литературы: ее голос возбуждает читателей, по преимуществу мужчин, но в то же время подвергает критике устоявшийся порядок вещей - большинство рассказчиц исключены из мира «нормальных» социальных отношений:
В отличие от своих литературных предшественников, например, близкого по времени французского романа либертинажа, в центре «Сестры Моники» не столько вопросы политики (вопросы политики, что вообще было характерно для немецкой ситуации, заменяются здесь вопросами эстетики) или философии, хотя философия и критика идеализма играют в романе весьма существенную роль (единственный исследователь текста «Сестры Моники», итальянский литературовед К. Магрис, говорит в связи с романом даже о негативной теологии, подобной той, что предложил де Сад), но, скорее, классификация и анализ стремительно умножающихся типов женской сексуальности - отсюда невероятное, особенно с учетом объема фрагмента, обилие женских персонажей. «Нормальная» женщина, девочка-невеста, триба-да, бисексуальная женщина, распутная мать - вот лишь некоторые сексуальные типажи, появляющиеся в романе. При этом женское тело перестает быть местом, как это было характерно для всей предшествующей эротико-порнографической традиции, связи мужчин - персонажей или читателей - в пароксизмах удовольствия. Скорее наоборот, несмотря на различие типажей, у всех описываемых тел обнаруживается нечто общее - их изъян - чрезмерная сексуальность, разрушающая мужские союзы (ср. вставную новеллу о Мехмете Втором, стр. 90) и приносящая «сильному полу» несчастье - к концу XIX века эта фантазия всецело завладеет европейской культурой.
«Рассказывать» и «переживать» - это и отсылка к популярному в годы выхода «Сестры Моники» жанру романа воспитания. Типичный роман воспитания, Bildungsroman сложился под влиянием «Годов учения Вильгельма Мейстера» (1795-96) И.-В. Гете. Разумеется, этот жанр неслучайно оказался так востребован буржуазной идеологией XIX в.
– слово Bildungsroman можно перевести и как «роман формирования» - ведь он, по сути, отражает процесс рождения современного субъекта. В центре повествования здесь обычно был протагонист-мужчина, буржуа, жизненный путь которого прослеживался с детства или отрочества до того момента, как - пройдя ряд инициаций -герой становился полноценным функциональным членом общества. Балансируя между различными культурными оппозициями, герой такого романа приобретал самое главное - знание о большом мире и о собственном месте в этом мире. Это знание, разумеется, включало в себя и представление о сексуальной норме: протагонист романа воспитания нередко сталкивается с различными проявлениями сексуальности, чтобы к концу романа
«Сестра Моника» - своего рода извращенный воспитательный роман. (В этом отношении он является верным продолжателем традиций эротикопорнографического романа, словно тень сопровождавшего современный буржуазный роман с самого момента его зарождения, улавливая все его тенденции и с блеском пародируя его актуальные формы.) Извращенный не столько потому, что здесь он скрещен с сентиментально-готическим жанром: как в готическом романе, в центре повествования в «Моники» преследуемая героиня, но в первую очередь потому, что финальной точкой развития героини становится не интеграция, а исключение из большого мира - уход в монастырь. Деятельность на благо общества - кульминация жизни героя воспитательного романа - соответствует здесь иллюзорной афункциональности - сменой имени и отказом быть вовлеченной в сеть социальных отношений и служить обществу, замкнутостью на себе и собственных удовольствиях: «Поэтому-то я и выбрала монастырь, лучше я буду с помощью десяти своих пальчиков и прочих утешителей семь раз в неделю забывать о том, что существует на свете сильный пол». Разумеется, и это лишь видимость: рассказывать о женской сексуальности, заодно пробуждая желание в наших телах - и есть та самая полезная функция героини.
Литература: М. Фуко: Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996; - М. Фуко: Власть и тело // М. Фуко: Интеллектуалы и власть. Часть I. Статьи и интервью 1970-1984. Москва, 2002. Стр. 161-171; - М. Фуко: Запад и истина пола // Там же. Стр. 193-200; - Ж. Делез: Представление Захер-Мазоха; 3. Фрейд. Работы о мазохизме // Л. фон Захер-Мазох: Венера в мехах. М., 1992. Стр. 189-379; - Маркиз де Сад и XX век. М., 1992; - Е. Дмитриева: Re-volutio чувства и чувственности (О некоторых особенностях французского либертинажа XVIII века) // Антропология революции. М., 2009. Стр. 141-177; - L. Hunt: Obscenity and the Origin of Modernity, 1500-1800 // L. Hunt (ed.): The Invention of Pornography. Obscenity and the Origins of Modernity, 1500-1800. NY, 1993. P. 9-45; - M.C. Jacob: The Materialist World of Pornography // Ibid. P. 157-202.
– Schwester Monika. Vorwort v. Gustav Gugitz. Nachw. v. Rudolf Frank. Faks. d. ersten Nachdr. d. 1815 erschienenen Erstausgabe.
– Hamburg: 1965.
– C. Magris: Das andere Elixier des Teufels: E.T.A. Hoffmann und die Schwester Monika. Konigstein, 1980.
– W. Segebrecht: Schwester Monika oder Die Demokratisierung der Pornographie // Mitteilungen der E.T.A.-Hoffman-Gesellschaft. 29 (1983). S. 61-66.
А. Маркин благодарит Т. Баскакову, И. Мельникову, К. Корчагина и А Калинину за помощь в работе над переводом.