Сестра моя Ольга
Шрифт:
– Склады?
– Ну да. Складам-то, им зачем переезжать? Тут и помещение удобное, и подъезд хороший, и аренда не такая, как в центре… загляни туда, тебе все и скажут. Вход со двора. Там двери железные, так ты не обращай внимания: постучи – тебе и откроют.
Собственно, и стучать-то особенно не пришлось – массивная металлическая створка была распахнута. На всякий случай, Наташа ударила костяшками пальцев по гулкому железу и вошла в сумрачное помещение.
«И почему это на складах всегда так темно? – подумала она, оглядываясь. – До того все мрачно, что даже не по себе, будто в декорацию для фильма
Невольно, Наташа подняла голову вверх. Разумеется, никакой нечисти, среди аккуратно составленных коробок, она не увидела.
«Тьфу ты, глупость какая! Но действительно, что же это здесь творится – двери открыты, а никого нет. Позвать что ли?»
– Здравствуйте! – крикнула она, обращаясь в глубину склада. – Хозяева есть здесь?
– Здравствуйте, – негромко ответил голос за ее спиной.
Наташа ахнула и быстро обернулась. Между ней и дверью стоял человек. На секунду ей стало страшно, хотя ни в его фигуре, ни в позе, не было ничего угрожающего Словно почувствовав это, мужчина успокаивающе улыбнулся:
– Чем могу быть вам полезен?
– Я… – Наташа нервно облизала вдруг пересохшие губы. – Собственно, я хотела только узнать… навести, так сказать, справки…
Она снова вгляделась в человека. Встретить здесь знакомого, через столько лет, это даже меньше, чем маловероятно. Но… пожилой, около шестидесяти лет, лицо бледное, худые щеки плохо выбриты, высокий лоб пересекают четыре глубокие морщины, идущие параллельно, и старомодный берет на голове. Не столько по лицу, сколько по этому берету, она узнала. Всплеснула руками:
– Дядя Сережа! Дядя Сережа, здравствуйте! Я Наташа Лаврова, сестра Оли Лавровой! Помните, Оля у вас работала в бухгалтерии?
– Наташенька? – спросил он немного недоверчиво. – Помню конечно, и тебя и Оленьку, царствие ей небесное. А ну-ка, выйди на свет, я на тебя посмотрю.
Наташа с удовольствием выскочила на улицу, на теплое солнышко, пожилой экспедитор неторопливо последовал за ней.
– Действительно, Наташенька, ты. А похорошела-то так!
– Да ладно вам, дядя Сережа! Скажите уж, постарела. Тогда мне двадцать было, а сейчас уже тридцать два.
– Ничего ты не понимаешь, глупая. В двадцать лет, какая красота? Так, видимость одна. Только и хорошего, что щечки румяные. А после тридцати женщина в самую пору входит.
– Ладно, тогда пусть будет, похорошела, – смеясь, согласилась Наташа. – Вы тоже прекрасно выглядите.
– А как же! – забавно напыжился дядя Сережа. – Я – мужчина в самом расцвете сил!
– Это точно, подтверждаю! А почему вы здесь, на складе? Вы же раньше, кажется, на машине ездили?
– Я и сейчас на машине. Но, в связи с трудными для фирмы временами, пришлось освоить смежные специальности. Так что, я теперь и шофер, и экспедитор, и кладовщик, и завскладом.
– На четыре ставки?
– Смеешься? Это работаю я за четверых, а дополнительно мне только полставки платят.
– Свинство, вообще-то, – посочувствовала Наташа.
– А то нет! И не пожалуешься. У начальства разговор короткий: не нравится – увольняйся! Как будто я, в моем возрасте, так просто другую работу найду. Ладно, что там про меня говорить. Ты сама, как живешь?
– Да неплохо живу,
– Неплохо живешь или не жалуешься? – усмехнулся он. – Замужем?
– Нет. Мы с Дашкой живем, с Олиной дочкой.
– Понятно, – кивнул дядя Сережа. – помню я ее. Славная такая была малышка. Сколько ей сейчас?
– Четырнадцать. В будущем году девятый класс заканчивает и в музыкальное училище поступать будет, – похвасталась Наташа. – Она у меня скрипачка.
– Ишь ты! Талантливая выходит девчонка. На скрипке, это не каждый сможет. Ну что ж, Наташенька. Я, конечно, человек не сильно верующий, но за то, что не бросила сиротку, вырастила ее, Господь тебе воздаст.
– Да ладно вам! Мне самой, без Дашки, в сто раз хуже было бы. Так что, еще неизвестно, кто кому нужнее оказался.
– Чего ж тут неизвестного, – дядя Сережа засмеялся. – Сколько ей говоришь, четырнадцать? Значит, ясно – она тебе нужнее. Молодежь, она в старших никогда не нуждается. А как ты в наших краях оказалась? Случайно, или дело какое?
– Да как вам сказать…
«Надо же, как глупо! Как это мне не пришло в голову, что мало найти фирму, где работала Оля, мало встретится с людьми. Надо было еще и продумать, как с этими людьми говорить, о чем их спрашивать. Не могу же я сейчас ошарашить дядю Сережу вопросом в лоб: „Извините пожалуйста, вы не знаете, кто и за что убил мою сестру?“. Даже интересно, какое у него будет лицо после этого.»
Подавив нервный смешок, Наташа выпалила первое, что пришло в голову:
– Работу я ищу. Вот и подумала, здесь все-таки, знакомые, может сумею устроиться, – «а что? Для экспромта, совсем не плохо!»
– Работу? А на кого же ты выучилась?
– Как Оля, на бухгалтера.
– У-у! Сразу тебе скажу, в нашу бухгалтерию лучше не соваться. Главбухом такая стервозная баба сидит, Нелли Владимировна…
– Неля? Я помню ее. Но главным у них тогда старичок был, такой милый!
– Вспомнила! Нелька же его и выжила. У нас вообще народ не держится, считай все, кто тогда, при Оле работал, поувольнялись. Только эта зараза и осталась, кошка драная, – он сплюнул. – Ну и я еще. Сам не ухожу, поскольку податься больше некуда, а они меня выгнать не могут, потому что других дураков нет, за полторы ставки так пахать. Но знаешь, Наташенька, все равно, так обидно бывает! С Нелькой ведь столько лет вместе работаем! Я ей в отцы гожусь, а она каждую мою накладную, каждую бумажку, через две лупы разглядывает! Будто я не кадровый рабочий, а вор-рецидивист! А уж девчонок у себя в бухгалтерии – поедом ест! Они у с такой скоростью меняются, что я имен запомнить не успеваю! Ни одна больше двух месяцев не держится. Нет, Наташенька, куда-куда, а к нам идти, Нельке на растерзание, я тебе не советую.
– Ой, дядя Сережа, я уже на все согласна. Понимаете, очень глупо у меня все сложилось. С начальством поругалась, бросила заявление на стол и ушла. Надо было мне, потерпеть немного, сначала место присмотреть, а потом уж скандалить… так нет же, за один день все решила.
– Оно конечно, бывает, что и не потерпишь, – дядя Сережа окинул ее внимательным, понимающим взглядом. – С начальством, говоришь, поругалась? А начальник, наверное мужик? И все тебя в кабинет к себе вызывал, важные бухгалтерские вопросы решать?