Сестра моя — смерть
Шрифт:
Когда Никита закончил, Аркадий Ильич уставился на шахматную доску и заговорил:
— Видите, Никита, эта позиция с первого взгляда кажется выигрышной для белых, их фигуры активнее, они более удачно размещены на флангах, да и некоторое численное преимущество имеет место. Но вот какой ход могут сделать черные, — он переставил слона так, чтобы белый конь смог сделать «вилку», — казалось бы, это еще больше ухудшит положение черных. Они явно проигрывают, теряют слона и дают белым возможность еще дальше проникнуть в свою оборону… — Аркадий Ильич сделал еще два хода. — Казалось бы,
— Шах и мат! Жаль, Никита, что вы не играете в шахматы. Это так замечательно оттачивает интеллект. То, что я сейчас перед вами разыграл, — четвертая партия знаменитого матча Алехин — Касабланка. И эта партия учит нас тому, как нам следует использовать сложившуюся ситуацию. Я очень рад, Никита.
Я недаром поверил в вас и вложил в вас деньги. Сегодня мои инвестиции принесут дивиденды. Конечно, в том, что сегодня ночью похитили вашу жену, нет вашей заслуги, но вы верно поняли важность происходящего и правильно себя повели. Противник принял нашу невольную жертву — простите, вашу жену, точнее, свояченицу. Теперь настал мой черед действовать. Самое важное из того, что вы мне рассказали, — это перечень их требований.
Считая, что вы у них в руках и не посмеете ни к кому обратиться за помощью, они раскрылись перед вами. Они назвали тех людей и те организации, чьи интересы считают своими, — и тем самым открыли нам свои связи, структуру и сферу своих интересов. Теперь я знаю, кто за всем этим стоит, кто заказывает музыку… Генерал Игнатов! Я давно подозревал о его связях с левыми террористическими группами, теперь мне все стало ясно… Простите, Никита, я плохой хозяин. Вы не откажетесь от чашечки кофе?
Никита благодарно кивнул — бессонная ночь, полная беготни и волнения, совершенно его измотала. Михайлов нажал на столе незаметную кнопку, и в кабинете появился Станиславыч.
— Станиславыч, дорогой, принеси нам с Никитой Сергеевичем кофе. А потом подсаживайся, надо поговорить.
Станиславыч принес две маленьких чашечки гарднеровского фарфора с прекрасным ароматным кофе по-турецки и придвинул для себя стул с высокой жесткой спинкой, этим он как бы создал некоторую дистанцию: вы, мол, главные, начальники-политики, а я — наемный работник, черная кость… На самом деле на жестком стуле лучше себя чувствовала его больная спина, а кофе ему было нельзя из-за больного сердца.
Аркадий Ильич попросил Никиту снова пересказать Станиславычу свою историю. Тот выслушал внимательно и сказал:
— Никита Сергеевич, желательно, чтобы жена ваша немного побыла еще у этих козлов мелких, которые ее сцапали.
— Почему? — вскинулся Никита. — Да ведь они же и убить могут.
Аркадий Ильич поморщился и сказал:
— Никита, вы его слушайте, Станиславыч, как всегда, дело говорит. Ничего эта шантрапа супруге вашей не сделает — они же надеются за нее деньги получить. А то, что она у них побудет да поволнуется, мне кажется, только пойдет ей на пользу. Насколько я мог понять из ваших слов. Если вы раньше времени
А вам, Никита, я советую пока побыть у меня в гостях. Так будет для вас безопаснее.
Никита понял, что на время предстоящей операции Михайлов помещает его под почетный арест в своем замке. Хоть сегодня он Никитой доволен, но хочет подстраховаться, не допустить вольной или невольной утечки информации. Что ж, он уже сделал свой выбор.
Тем временем Станиславыч поднял на хозяина глаза и сказал:
— Аркадий Ильич, нам в этой операции Шаман нужен.
Его слова прозвучали не как совет или предложение, а как констатация факта, как признание печальной необходимости.
Михайлов помрачнел.
— Ох, не люблю я с ним связываться. Но ты прав, без него не обойтись. Свяжись с ним.
Станиславыч воспринял приказ спокойно — как будто его попросили принести кофе или узнать курс валют на бирже. Он ненадолго вышел из кабинета в свою комнату, где хранились его бесценные архивы и — уступка времени — хороший компьютер. Через пять минут он вернулся с листком бумаги в руках. На этом листке был записан номер мобильного телефона, за который один человек расстался с жизнью, а другой получил двадцать тысяч долларов.
— Что вы так долго? — шепотом спросила Надежда.
— Все надо сделать тщательно, чтобы взрыв не пошел верхом. Аккуратно все внутри взорвется, и все.
— Неужели и стены рухнут? — сомневалась Надежда.
— Там видно будет. — Он опять исчез.
На часах у Надежды было около трех.
Человек в штатском, «отец солдатам», связался по мобильнику с полковником Медвидем.
— Все в порядке. Кассету он получил, просмотрел, теперь думает, как наши требования выполнить. Пока мы отбой дали. Баба-то цела?
— Ладненько, приглядим. Виктор, — крикнул его собеседник в глубину комнаты, — поди проверь бабу эту, как бы со страху раньше времени не окочурилась.
— Чего ей будет среди ночи-то? — недовольно произнес его гориллообразный подчиненный, но пошел.
У запертой двери бывшего овощехранилища дремал часовой, но от резкого удара под ложечку мигом проснулся.
— Как там?
— Да все тихо, куда она, запертая, денется.
— Впусти меня и снова закрой.
— Ну вот и все. — Алексей подошел к Надежде, которая усиленно боролась со сном, сидя на ящиках. Настало такое время ночи, что организму срочно требовалось только спать, все страхи отошли на второй план.
— Сколько у нас времени?
— Ровно час, успеем.
Он замешкался, потом на Надежду глянули глаза в прорезь маски.
— Не нужно, чтобы она видела мое лицо.
— А я? — с усмешкой спросила Надежда. — Мне вы доверяете?
— Вы — мое наказание, — вздохнул Алексей. — Одной женщины в деле вполне достаточно.