Сестра моя – смерть
Шрифт:
– Вам помочь?
– Нет уж, спасибо. Вы и так уже помогли.
Он почему-то не трогался с места. Не обращая больше на него внимания, я поковыляла по дворовой дорожке. Надо было выйти на улицу, сориентироваться, где я нахожусь, и в соответствии с этим вызвать такси.
… Если бы я знала, какое страшное открытие меня ожидает, осталась бы, где была, не тратила силы, бросилась бы на асфальт и не сдвинулась с места. Улица, на которую завез меня водитель, была улицей Мира. Дом, к которому он меня доставил, был домом семьдесят пять. Мира, семьдесят пять –
Я сошла с ума? Или все еще сплю: в лесу под деревьями, в кресле в соседстве с повешенной, в машине своих похитителей? Мир разрушился, мир потерял голову, я не узнаю этого обезумевшего мира. А бороться с ним мне не по силам. Искать выход мне не по силам. Да элементарно передвигаться мне больше не по силам.
И все же останавливаться нельзя. Я буду двигаться вперед – все идти и идти по незнакомой, чужой улице Мира, пока не упаду. Жаль, поспешила избавиться от своего лесного костыля, с ним идти было бы легче.
Я шла как во сне или в тяжелой болезни. Сознание то и дело давало сбои. Время от времени я совершенно забывалась, только механически переставляла ноги. Куда я иду, зачем? Не знаю, не знаю, но это не важно, не нужно задавать себе мудреных вопросов и уж тем более нельзя искать на них ответы: я иду низачем и никуда, я иду для того, чтобы идти. Я иду потому, что никогда в жизни не верила, что линия горизонта – воображаемая линия, я всегда твердо знала, что там другой мир, лучше и интереснее нашего. В тот, другой, мир мне и нужно попасть: тот, другой, мир – потерянный рай моей жизни.
Я проснулась в постели, над головой – потолок, под пуховым одеялом тепло и приятно. Кошмар кончился. Я вернулась к себе – это главное. Можно снова уснуть, можно встать, сварить кофе. Оказывается, все эти полгода несчастной моей жизни я была счастлива. Нужна была основательная встряска, чтобы это понять. Теперь поняла и излечилась. Я молодая, здоровая, красивая женщина, только круглая дура – лишь дура могла жить так, как жила я эти полгода: не жила, а спала, неудивительно, что в конце концов доспалась до кошмара. Этот кошмар мне был дан в назидание.
Я сладко потянулась, перекатилась на бок, откинула одеяло. Я спала одетой? А брюки-то какие грязные! Как я могла завалиться в постель в грязных брюках?
Настроение сразу испортилось, уверенность в том, что все благополучно закончилось, стала стремительно улетучиваться.
Она улетучилась окончательно, когда я подняла голову и осмотрелась: квартира, в которой я находилась, была не моей квартирой.
Чужая квартира в чужом городе – логическое продолжение кошмара, зрелая стадия болезни – моей или мира. Бессмысленно восстанавливать цепочку событий, которые привели меня сюда – ничего это не даст, по опыту знаю. Что со мной происходит, все равно не понять. Придется приспосабливаться к новой своей ипостаси.
Только страшно очень. Страшно не понимать.
Ничего, приспособлюсь!
Окончательный диагноз, впрочем, ставить рано. Как знать, может,
Я поднялась, постояла, ноги держат. Сделала шаг, другой – я отлично могу ходить. Вышла из комнаты в прихожую, прикинула, где может быть кухня. Квартира однокомнатная, вроде моей.
На кухне никого не оказалось. Во всей квартире никого не оказалось. Хозяина нет. В прихожей на вешалке висит моя куртка – вся в грязи, как и брюки. Под порогом стоят мои туфли, тоже грязные. А хозяина нет.
Я проснулась в чужой квартире. Я живу в чужой квартире. Я чей-то чужой кошмар, вроде Любы.
Зеркало! Мне нужно зеркало!
Зеркало нашлось в ванной – огромное, во всю стену. Зеркало отразило меня, Алену Озерскую, какой я себя помню, только очень грязную и испуганную. Вымыться, успокоиться – и буду как прежде. Не знаю, имею ли я право воспользоваться ванной? Наверное, имею, раз здесь живу.
Возможно, так думала и Люба, когда брала мой халат и мое полотенце. Она была права, я просто тогда не понимала: вещи, среди которых ты поселился, – твои вещи.
И все-таки ванну принимать я не стала, хоть и очень хотелось, наскоро вымылась под душем, вороватым движением выдавила на ладонь немного шампуня – я не сделалась еще вполне чужим призраком, мне все казалось, что совершаю нечто незаконное. Но преодолеть отвращение к грязной своей одежде не смогла, завернулась в хозяйский халат, он висел рядом с полотенцем, на вешалке.
Ну что? Пора идти за цветами?
Я начинаю понимать Любу. Вполне, вполне начинаю понимать. Я тоже хочу подружиться с хозяином – хозяйкой – и чтобы кошмар закончился праздником.
Как просто стать тенью!
В чужом халате мне было уютно. Нравился запах, исходящий от него, – стирального порошка и какой-то незнакомой туалетной воды – скорее мужской, а впрочем, может, и женской. По туалетным принадлежностям тоже невозможно было определить, мужчина здесь живет или женщина. Бритвенный станок, крем до и после бритья, помазок, безусловно, указывали на присутствие мужчины, но, возможно, это приходящий мужчина.
Я прошла на кухню. Нашла кофе, нашла сигареты, включила электрический чайник. Открыла форточку, закурила. А здесь, в этой чужой квартире, мне совсем неплохо. Во всяком случае, лучше, чем в лесу. Что ощущала Люба, когда обнаружила себя в моей квартире? Тоже, наверное, сначала испугалась, а потом потихоньку освоилась.
Чайник закипел. Я сделала кофе, закурила новую сигарету. Прижалась боком к батарее – успокаивающее тепло заструилось по телу. Давно мне не было так хорошо, так покойно. Все сидела бы и сидела на этой чужой кухне. Мне нужен отдых, я его заслужила. Немного тревожно оттого, что неизвестно, как примет меня хозяин, но хорошо. Так хорошо, что не хочется думать, как и почему я здесь оказалась.