Сестра самозванца
Шрифт:
Где-то недалеко послышался удалой свист. Дьяк вздрогнул и прочитал молитву, прося бога сохранить его от разбойников. Много удалых шаек рыскало нынче по большим дорогам. Налоги и войны высасывали все из мужика, и потому пустели деревни, и все больше народу уходили в бега. Кто подавался на Дон, кто бежал за Великий Камень, а кто просто разбойничал и резал проезжих, зарабатывая себе тем на хлеб и вино…
***
Но судьба хранила Шишкина, и он благополучно до Москвы добрался. И сразу
Хоромы царского оружничего в Белом городе сразу за Неглинкой у самого Кремля. Дом большой, добротный. Подклети и клети, предназначенные для хозяйственных нужд, сложены из камня, а верхние этажи, где комнаты и горницы, были деревянными. Оно и понятно – жизнь в деревянных комнатах считалась здоровее.
Шишкин с завистью смотрел на хоромы Клешнина.
«Вон как живет царский оружничий! Не мне чета! И слуг у него много и всякой рухляди несчитано. И дочек как у меня трое. Небось, от женихов отбоя нет. Не то, что мои бесприданницы».
Дом Клешнина был огорожен высоким забором. Шишкин подошел к воротам и постучал рукоятью сабли. Залаяли псы, и отворилось воротное окошко.
– Кого бог принес? – послышался голос привратника.
– Дьяк Посольского Приказа Василий Шишкин к боярину!
– Чего? – переспросил привратник.
– Али не расслышал, старый пень? Дьяк Посольского Приказа к боярину по государеву делу!
Старик отворил калитку и впустил Шишкина.
– Коли по делу государеву, то доложу про тебя господину. Но боярин наш гневен нынче. Смотри, как бы тебе батогов не отведать, дьяк.
– Ты только доложи про меня, мил человек. А дальше моя забота.
Старик ушел и передал слова дьяка слугам.
Скоро к Шишкину вышли. Это был ключник оружничего именем Неждан.
– Заходи! Иди за мной! Боярин ждет тебя немедля!
Шишкин вошел в дом…
***
Царский оружничий, высокий средних лет мужчина, плотного сложения, с красивым лицом, обрамленным русой бородой, был верным человеком Годунова. Потому хитрый дьяк знал, как начать разговор.
– Ты назвался дьяком Посольского Приказа? – спросил он, внимательно изучая Шишкина.
Дьяк низко поклонился.
– Ты сказал государево дело? – снова спросил Клешнин дьяка.
– Знаю дело государево! – сказал дьяк и перекрестился на образа.
– Государево?
– Да, господине.
– Имя?
– Василий Шишкин!
– Отчего ко мне пожаловал? Отчего не в Приказ? – спросил оружничий.
– Я покинул свой пост тайно, господине! В Приказе меня беглым объявят и к батогам приговорят.
– И верно сделают!
– Дак коли за службу такое положено, то готов я отвечать перед государем! – сказал дьяк.
Клешнин
– Ишь ты, каков гусь. Ладно! Говори дело!
– Я сюда примчался, как мог быстро. Один ехал без провожатых. Ни волков, ни разбойников не убоялся.
– И с чего это?
– Изменное дело на великого государя! Дело важное и страшное!
Клешнин встрепенулся.
– Не врешь? – строго спросил он.
– Не вру! – дьяк еще раз перекрестился. – Сведения имею точные. Появился на землях Речи Посполитой некий беглый из Московии. Именует себя Димитрием Иоанновичем!
Клешнин приблизился к Шишкину. Он схватил его за ворот кафтана.
– Ты что сказал, пес?!
– Изменное дело, господине. И того беглого в замке князя Вишневецкого приютили.
– Верно ли сие?
– Вот те крест! Назвался тот бродяга сыном умершего царя.
Клешнин отпустил дьяка.
– Но всем ведомо, что умер Димитрий Иванович больше десяти лет назад!
– То всем ведомо, – согласился дьяк. – Но тот бродяга сказал, что де избегнул смерти он, и вместо него был убит иной. А его верные слуги спрятали.
– И тому поверили?
– Дак коли в замке Вишневецкого того бродягу приняли с почетом? Сам посуди, господине. Князь Вишневецкий Рюрикова корня. Сын Грозного – Рюрикова корня, но старшей ветви. А стало, признал князь родство, и признал, что сей самозванец первый из ныне живущих Рюриковичей.
– Пойдем со мной в горницу, дьяк. Там все обскажешь. И коли не соврал, то быть тебе в большом почете за верность! В том слово даю.
Дьяк рухнул на колени и обхватил руками ноги Клешнина.
– Да я все сделаю, господине! Ты не сумлевайся!
– Встань! Не время сейчас по полу ползать! Дело ждет…
***
Дьяк Шишкин все поведал Клешнину. Надеялся он, что оружничий допустит его до самого царя. Но Клешнин задумал иное.
– Ты, мил друг, службу царю сослужил! То добро! Но надобно тебе еще послужить.
– Я готов.
– Ты сразу ко мне прибыл?
– Да, господине.
– Дома не был?
– Нет, господине.
– И женка твоя не видала тебя?
– Нет, господине.
– И не знает о том, что ты на Москве?
– Нет, господине.
– Добро! Скоро, дьяк, быть тебе в большом почете. Быть тебе думным дьяком при государе!
– Да я… да я готов… да я заради государя…
Шишкин бухнулся на колени и захотел облобызать руку Клешнина. Но тот властно вернул его на место.
– Тихо. Не суетись!
Дьяк сел на место. Клешин хлопнул широкой ладонью по столу и продолжил:
– Слушай далее. Тебе надобно сразу назад возвертаться.
– Назад? – удивился дьяк.