Сестричка
Шрифт:
Я полез в тумбу стола и выставил бутылку «Старого лесничего». Там оставалась примерно треть содержимого. Кто преподнес ее тебе, приятель?
Это высший сорт. Ты такого не покупаешь. Должно быть, кто-то из клиентов.
Когда-то у меня была клиентка.
Так я стал думать об Орфамэй, и... может быть, мысли мои обладают какой-то таинственной силой: зазвонил телефон, и странный четкий голосок прозвучал в точности так же, как и при первом ее звонке.
– Звоню из той самой
– Угу.
– Вы, небось, злитесь на меня.
– Я не злюсь ни на кого. Просто устал.
– Злитесь, злитесь, – сдавленно произнес голосок. – Но я все равно поднимусь. Злы вы или нет, мне безразлично.
Она повесила трубку. Я откупорил и понюхал бутылку. Содрогнулся. Этим все было решено. Когда я не могу нюхать виски без содрогания, я не пью.
Убрав бутылку, я поднялся. Тут послышались шажки по коридору. Четкие, мелкие, я узнал бы их где угодно. Я открыл дверь, Орфамэй вошла и робко посмотрела на меня.
Все исчезло. Раскосые очки, новая прическа, маленькая элегантная шляпка, запах духов и косметика, украшения на костюме и румяна. Исчезло все. Она была точно такой же, как в то первое утро. Тот же коричневый, шитый на заказ костюм, та же квадратная сумочка, те же очки без оправы, та же легкая, чопорная, глуповатая улыбка.
– Это я, – заявила Орфамэй. – Возвращаюсь домой.
Она последовала за мной в мой частный мыслительный салон и чопорно уселась на стуле. Я же, по обыкновению, сел небрежно и уставился на нее.
– Обратно в Манхеттен, – сказал я. – Удивляюсь, что вас отпустили.
– Возможно, придется приехать еще.
– Сможете позволить себе это?
Орфамэй издала торопливый, неуверенный смешок.
– Это мне не будет ничего стоить, – проговорила она, подняла руку и коснулась очков без оправы. – Теперь я себя чувствую в них непривычно. Мне нравятся другие. Но доктору Загсмиту они совершенно не понравятся.
Она поставила сумочку на стол и, как и в первый свой приход, провела по нему кончиком пальца.
– Не помню, вернул ли я вам двадцать долларов, – сказал я. – Мы столько раз передавали их из рук в руки, что я сбился со счета.
– Да, вернули, – кивнула она. – Спасибо.
– Вы уверены?
– Я никогда не ошибаюсь в денежных делах. Как вы себя чувствуете? Вас не били?
– Полицейские? Нет. И никогда еще им не было так трудно не сделать этого.
На лице Орфамэй отразилось простодушное удивление. Потом глаза ее вспыхнули.
– Вы, должно быть, ужасно смелый, – сказала она.
– Просто повезло, – ответил я, взял карандаш и пальцем потрогал его кончик. Заточен остро – если, конечно, кому-то нужно что-то писать. Мне было не нужно. Протянув
– Не трогайте, – торопливо проговорила Орфамэй и потянулась в мою сторону.
Я усмехнулся и отодвинул сумочку еще дальше, чтобы она не могла да нее дотянуться.
– Ладно. Но эта сумочка такая миловидная. Совсем, как вы.
Орфамэй откинулась назад. В глазах у нее было смутное беспокойство, но она улыбалась.
– По-вашему, я миловидна... Филип? Я очень заурядна.
– Вот уж не сказал бы.
– Не сказали бы?
– Ни в коем случае, вы одна из самых необыкновенных девушек, каких я только встречал.
Держа сумочку за ремешок, я покачал ее и поставил на угол стола. Глаза Орфамэй устремились туда же, но она облизнула губы и продолжала улыбаться мне.
– Держу пари, вы знали очень многих девушек, – сказала она. – Почему...
– она потупилась и вновь провела кончиком пальца по столу, – почему вы так и не женились?
Я подумал о всех вариантах ответа на этот вопрос. Вспомнил всех женщин, которые нравились мне настолько, что я бы мог пожелать на них жениться.
Нет, не всех. Но некоторых.
– Очевидно, я знаю ответ, – выговорил я. – Но прозвучит он банально.
Те, на ком я, может, и хотел бы жениться, не нашли во мне того, что им нужно. На других женщинах жениться незачем. Их просто соблазняешь – если они сами не склоняют тебя к этому.
Орфамэй покраснела до корней своих мышиного цвета волос.
– Вы отвратительны, когда говорите так.
– Это относится и к некоторым жеманницам, – прибавил я. – Не ваши слова. Мои. Заполучить вас было б не очень трудно.
– Не говорите так, прошу вас!
– Разве я не прав?
Орфамэй опустила взгляд на стол.
– Скажите мне, пожалуйста, – неторопливо произнесла она, – что случилось с Оррином? Я в полном недоумении.
– Я говорил вам, что, возможно, он сбился с пути, – сказал я. – Когда вы пришли впервые. Помните?
Она неторопливо кивнула, все еще заливаясь краской.
– Ненормальная жизнь в семье, – продолжал я. – Очень замкнутый парень с очень преувеличенным мнением о собственной значимости. Это было видно по фотографии, которую вы мне дали. Не собираюсь разыгрывать из себя психолога, но я понял, что если он начнет терять голову, то потеряет ее полностью. К тому же ужасная жадность к деньгам, царящая в вашей семье – исключая одного ее члена...
Тут Орфамэй заулыбалась. Если она сочла, что я говорю о ней, мне это было на руку.
– У меня есть к вам один вопрос, – сказал я. – Ваша мать – не первая жена у отца?