Сестры Ингерд
Шрифт:
Единственная радость от мытья была в том, что когда процесс подошел к концу, и меня, и Ангелу окатили чистой теплой водой с головы до ног. Затем мы по накиданной на полу дорожке из каких-то тряпок дошли до стены кухни, где стояла скамейка. И там, по очереди заходя в завешенный простыней темный угол, мы наконец-то сняли с себя мокрые, липнущие к груди и попе сорочки и получили от прислуги две мягкие застиранные тряпки – для тела и для волос.
Я, как младшая сестра, должна была идти следом на Ангелой. И пока сестрица возилась там, снимая сорочку и обматывая
– - Экие вы обе непутящие! Мылись, воды на полкухни набрызгали. Никакого в вас понимания нет! Ежли у мужа на прислугу денег не станет, вы же грязнулями помрете. Хорошая бы хозяйка, как вытерлась насухо, сорочки бы постирала. Эвон, сколько там теплой воды в лохани осталось. А у вас и ума не стало за одежей проследить. Неряхами вы были, неряхами и вернулись.
Мы с сестрой просто отмалчивались. На этот вечер нам уже хватило впечатлений от местной «чистоты». Потом Луиза все же ушла, унося с собой свечу, а мы попытались уснуть, но так и не успели: Ангела заметила в темном окне отблески факела, и большую часть ночи мы наблюдали за сборами.
***
Подняли нас в несусветную рань и кормили очень торопливо. Луиза еще и ворчала:
– - Поживее, барышни! Надобно еще к хозяйке зайти, попрощаться, да благодарность за приют высказать.
В комнате баронессы было жарко и душно. Пахло дымком, едким запахом пота и какими-то тошнотворно-сладкими благовониями. Сама комната представляла собой довольно просторное помещение, беленое и с каким-то простеньким рисунком на стенах. Я с любопытством присмотрелась: похоже, что рисунок набивали по трафарету.
Кроме огромной супружеской кровати под плотным балдахином, также, как и в комнате ее сына, у окна стоял большой стол под роскошной, свисающей до пола бархатной скатертью. Печь была обложена довольно интересной кафельной плиткой. Кажется, такой кафель называют изразцами. Выпуклый рисунок на плитке был тонирован голубым и зеленым цветом, отчего вся махина печи казалась излишне пестрой.
Сама баронесса в тяжелом стеганом халате, отделанном широкими полосами меха по вороту, манжетам и подолу, сидела у трехрогого подсвечника за столом и что-то быстро писала тонкой серебристой ручкой в массивной книге, периодически макая перо в белую фарфоровую чернильницу.
Мы уже привычно поклонились и терпеливо дожидались, пока она заговорит с нами. Ждать пришлось долго: хозяйка внимательно нас рассматривала. Наконец мачеха слегка кашлянула, встала и двинулась к нам. Луиза, стоящая за нашей спиной, ощутимо шлепнула меня между лопаток, призывая отвесит еще один поклон. Баронесса протянула мне и сестре по небольшому твердому предмету, завернутому в кусок мешковины, и произнесла прощальную речь:
– - Это вам подарок к свадьбе. Я выполнила свой долг. Надеюсь, у вас хватит ума найти себе достойных мужей.
Еще один поклон и, испытывая облегчение, мы покинули
***
Домик на полозьях, в который уселись мы с сестрой и Луизой, чем-то напоминал маленькое темное купе, где на месте боковых полок стояла крошечная чугунная печка, распространяя тепло. Разница было только в том, что единственное окошко-форточка смотрело прямо в широкую спину кучера. Мы сели на узкие диванчики друг против друга. Провожающая нас Изи еще немного посветила фонарем в дверях, давая время Луизе запалить свечку, потом перекрестила воздух в дверях и сказала:
– - Дай вам Бог, барышни, хороших мужей! А вам, барышня Ольга, еще и добра всяческого! – расставаясь с добродушной горничной, я подарила ей две медных монетки из тех, что у меня были. Думаю, поэтому она меня так выделила.
Под лавками, на которых мы сидели, стояли одуряюще пахнущие корзины со свежим хлебом. Ангела, немного поелозив на жестком тюфяке, изогнулась и нырнула под столик. Повозившись в темноте, вылезла с оторванным куском хлеба в руках и получила нотацию от Луизы:
– - Ах ты ж Господи! Или вы, барышня Ангела, голодная? Вам этого хлеба до самой столицы должно хватить. Ежли вы сейчас начнете куски таскать, вам от самого Ликкета придется деньги на еду тратить.
Желая отвлечь горничную и надувшуюся Ангелу от ссоры, я торопливо спросила:
– - Луиза, а Ликкет – это что?
Горничная, недовольно нахмурившись, оглядела меня с ног до головы и подозрительно спросила:
– - Барышня Ольга, это вы сейчас придуриваетесь или правда, не помните? Вас же покойный батюшка в детстве возил туда.
– - Луиза, после того, как головой стукнулась, я далеко не все вспомнила. Ты же обещала мне помочь. Тогда в трактире…
Ангела в это время, усердно набив рот хлебом, делала вид, что не слушает наш разговор, однако под столом слегка пнула меня по ноге, так что расспросы я продолжила:
– - Луиза, ты лучше на вопрос ответь. Я ведь на тебя баронессе не жаловалась, так уж и ты выполни, что обещала.
Еще немного поворчав и поняв, что барышня Ангела так занята теплой краюшкой, что вмешиваться в разговор не желает, Луиза приняла объяснять. _________________________
Глава 15
Пусть несколько недовольно, но Луиза начала рассказывать. Ликкет – это город. Точнее, существуют два Ликкета – Верхний и Нижний. Верхний Ликкет – герцогский город. Там соберется целый обоз из таких, как мы, нищих дворянок и под охраной герцогских солдат отправится в столицу.
Нижний Ликкет – небольшой городишко, откуда Луиза отправится домой, оставив с нами только возок и Берга. Там ее место займет госпожа Кладимонда Люге. Оттуда, из Нижнего Ликкета, мы отправимся в герцогский замок и там проведем ночь или две, ожидая, пока подъедут остальные участницы этого «женихового похода».