Сестры из Сен-Круа
Шрифт:
— Надеюсь, мы найдем дорогу обратно, — шепнула Сара Молли, когда их вели через этот холл и потом через еще один коридор.
Сестра Сен-Бруно услышала ее и сказала через плечо:
— Не волнуйся, Сара, дорогу ты скоро запомнишь.
Она остановилась у тяжелой деревянной двери и постучала. В комнате раздался звонок, сестра Сен-Бруно повернула тяжелую ручку и распахнула дверь в кабинет матери-настоятельницы.
Стоя в дверном проеме, тетя Энн проговорила по-французски:
— Вот, матушка, моя племянница Сара Херст и ее подруга Молли Дэй.
— Входите, сестра, входите.
Сестра
Комната была удобно обставлена: тут был диван, несколько стульев, письменный стол, за которым сидела мать-настоятельница, и аналой в углу. Над аналоем висело распятие, а над столом — картина, изображавшая Христа с кровоточащим сердцем. За каминной решеткой горел слабый огонь, но он почти не помогал рассеять холод в этой комнате с каменными стенами и каменным полом.
— Вы можете подождать снаружи, сестра, — сказала мать-настоятельница, поднимаясь на ноги, когда Сара и Молли проскользнули в комнату. Сестра Сен-Бруно покорно склонила голову и вышла, не сказав больше ни слова и прикрыв за собой дверь.
— Входите и садитесь, — сказала мать-настоятельница. По-английски она говорила бегло, но с сильным акцентом. Она вышла из-за стола и протянула руку. — Как поживаете, мисс Херст? Мисс Дэй?
Они обменялись рукопожатиями, и Сара проговорила: «Как поживаете, матушка?», а Молли, слегка обескураженная картиной, висевшей над столом, пробормотала что-то неразборчивое. Сара подошла к дивану, на который указала мать-настоятельница, и, видя, что Молли растерялась, взяла ее за руку, и осторожно потянула за собой. Мать-настоятельница села на стул напротив. Она оглядела их с головы до ног, словно лошадей перед покупкой.
— Ваша тетушка уверяет, что вы поможете нам в уходе за ранеными.
Судя по ее лицу, сама мать-настоятельница не очень-то в это верила. Сара смотрела на нее твердо, а Молли, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке, уперлась глазами в каменные плиты пола.
— В вашем письме сказано, что у вас есть опыт работы сестрой милосердия Красного Креста.
Глаза матери-настоятельницы так и сверлили обеих девушек. Эти глаза были темно-синие, глубоко посаженные, проникающие, как показалось Саре, прямо в душу и способные читать мысли. Монахиня была миниатюрной женщиной с маленькими руками и ногами. Без своего крылатого головного убора она едва достала бы Саре до плеча, но в ее манере держаться было что-то такое, что заставляло забыть о ее маленьком росте и помнить лишь о ее высоком положении.
— Есть, матушка, — ответила Сара, — хотя я и не окончила настоящие курсы сестер милосердия. Я привезла с собой свидетельство Красного Креста. — Она взглянула монахине в лицо и добавила: — Моя подруга Молли не проходила подготовку в Красном Кресте, но я уверена, что она принесет вам больше пользы, чем я. Она получила хорошую практику, работая по дому, и поскольку я не питаю иллюзий, что в обозримом будущем нам доверят настоящий уход за ранеными, то полагаю, что ее навыки окажутся нужнее моих.
Мать-настоятельница кивнула на это и сказала, обращаясь к Молли:
— Мисс Дэй, вам придется научить мисс Херст более профессионально, — мать-настоятельница выговорила это длинное
— За ранеными солдатами, будь то французы, канадцы или англичане, — повторила Сара.
Глаза матери-настоятельницы по-прежнему не отрывались от их лиц.
— Французы, англичане, канадцы… или немцы. Все они дети Божьи. — Ни Молли, ни Сара никак не прокомментировали это уточнение, и монахиня продолжила: — Мы трудимся во имя Господа нашего Иисуса Христа и живем как сестры. Наша жизнь подчиняется определенным правилам. Те, что связаны с религией, к вам не относятся, поскольку вы не принадлежите к нашей сестринской общине, но внутренние правила вы должны соблюдать, пока живете с нами. Не выходить из монастыря без разрешения. Исполнять приказания любой сестры, в подчинении у которой находитесь. Всегда покрывать голову. — Она снова помолчала, не сводя с них глаз. — Это ясно?
Сара кивнула:
— Ясно, мать-настоятельница.
Маленькая монахиня наконец позволила себе улыбнуться, а затем сказала:
— Тогда добро пожаловать в наш дом, и благодарю вас за то, что предложили помощь в нашей миссии. Напомню, жизнь у вас здесь будет нелегкая. Вы увидите много такого, чего не должна видеть ни одна женщина, будете делать работу, которую лучше бы не делать никому, но если вы справитесь с ней, то облегчите боль и страдания одних несчастных, смерть других, и поможете в наших трудах во славу Иисуса Христа.
От этих последних слов Молли, судя по ее виду, сделалось уже совсем не по себе. Она выросла в англиканской вере, и все эти разговоры о «Господе нашем» и «Иисусе Христе» вызывали у нее тревогу и неприязнь. Люди, среди которых она жила, не упоминали в разговорах об Иисусе. Его место было в церкви, о Нем говорили только по воскресеньям, да и то один только викарий.
— Что ж, теперь я позову сестру Сен-Бруно, и она отведет вас на кухню, там вас покормят. Затем вам покажут палаты и познакомят с сестрами, с которыми вы будете работать. Я только что узнала, что сегодня днем к нам поступит еще несколько раненых, так что работа для вас начнется сразу же.
Она поднялась, давая понять, что беседа окончена, и потянулась к маленькому колокольчику, чтобы вызвать сестру Сен-Бруно, но остановилась, когда Молли вдруг собралась с духом и заговорила.
— Позвольте, матушка… — Молли нерешительно умолкла после этого обращения, но настоятельница ободряюще улыбнулась ей, и она, запинаясь, договорила: — Я ничего не знаю об уходе за ранеными, я куда лучше умею мыть полы и всякое такое…
Голос у нее оборвался. Монахиня сказала:
— Не бойтесь, мисс Дэй, мы найдем применение всем вашим талантам в полной мере. А что касается ухода за ранеными — не сомневаюсь, что вы быстро научитесь, как научились все мы.