Сестры из Сен-Круа

Костелоу Дайни

— Он сказал, что командир его роты, капитан Фредерик Херст, предоставил ему отпуск на сорок восемь часов по семейной надобности.

— А капитан Херст это подтверждает?

— Нет. К сожалению, капитан Херст был убит первого июля, когда вел своих людей в бой.

— Вы не нашли никого, кто мог бы подтвердить существование этого… пропуска? — Последнее слово он произнес так, будто от него у него остался неприятный привкус во рту.

— Нет, сэр. Хотя надо сказать, что из роты капитана Херста очень мало кто выжил. Те,

что благополучно вернулись в строй, переведены в другие подразделения.

— Значит, слова обвиняемого подтвердить некому?

— Нет, сэр.

Офицеры за столом старательно вели записи. Полковник Бриджер, кажется, и вовсе записывал все дословно, и то и дело просил майора Пилтона подождать, пока он пишет.

Когда наконец настал черед лейтенанта Хилла задавать вопросы майору Джайлзу, он спросил:

— Предпринимал ли кто-нибудь попытки связаться с теми, кто остался в живых из батальона рядового Картера?

— При нынешнем положении дел очень сложно установить местонахождение людей, — уклончиво ответил майор.

— В таком случае никто не может подтвердить, что капитан Херст не разрешал обвиняемому отправиться в Альбер сразу после наступления.

— Это настолько маловероятно, что почти невозможно, — ответил майор Джайлз. — Идет крупнейшее наступление за всю войну. Ни один офицер в такое время не станет раздавать отпуска ни по семейной надобности, ни по какой-то еще.

Лейтенант Хилл понимал, что больше он ничего не добьется, и остро чувствовал, с каким отвращением смотрит на него полковник.

— Обвиняемый утверждает, что он доставил раненого Джимми Кардла в расположение неизвестной ему части. Вам удалось найти этого Кардла?

— Он вскоре после этого умер от ран.

— А тот офицер в окопе, который дал Картеру рубашку и гимнастерку взамен той, которую он оставил на раненом Сэме Гордоне?

— Нам не удалось найти ни одного офицера, который вспомнил бы что-то подобное.

— Возможно, — предположил лейтенант Хилл, — этот офицер тоже был убит.

— Это не более чем предположение, — перебил его полковник Бриджер. — Есть у вас еще вопросы?

Лейтенант Хилл видел, что дальнейшие расспросы принесут больше вреда, чем пользы, поэтому сказал:

— Нет, сэр. Я хотел бы, чтобы арестованный сам дал показания.

Тома привели к присяге, а затем лейтенант Хилл попросил его своими словами рассказать о том, что произошло. Повторяя свой рассказ, Том заметил, что полковник перестал записывать и сидит, откинувшись на спинку стула и глядя на него холодными серыми глазами.

Наконец майор Пилтон прервал Тома и сказал будничным тоном:

— Вы говорите, что этот пропуск не вступил в силу немедленно? Ваш отпуск начался не сразу?

— Нет, сэр, — сказал Том. — Капитан Херст сказал, что я не могу уйти до конца наступления. Сказал, что не знает, когда оно будет, но очень скоро. Сказал, что, когда все закончится, меня отпустят на сорок

восемь часов… чтобы я мог жениться. — Это звучало неубедительно даже для его собственных ушей, но Том продолжал: — Я сам приютский, сэр. Никогда не знал своих родителей. Я не хотел, чтобы мой ребенок рос без моей фамилии, не хотел оставлять его без защиты. Мы с Молли так или иначе собирались пожениться, но я хотел, чтобы мы поженились до того, как Молли уедет домой.

— Итак, — майор Пилтон пропустил все слова Тома мимо ушей, — значит, ваш пропуск не должен был вступить в силу до окончания наступления.

— Нет, сэр.

— А ведь оно еще не закончилось, Картер. Наступление все еще продолжается с того утра, когда вы поднялись в атаку из окопов.

— Лейтенант Херст поставил дату — восьмое июля, сэр.

— И почему же именно восьмое? — спросил прокурор.

— Потому что он думал, что к тому времени сражение закончится, сэр. Он думал, мы перейдем через немецкие рубежи и хорошенько окопаемся, и тогда он сможет отпустить меня на пару дней, сэр.

Слишком многие верили в это — и, как оказалось, чудовищно заблуждались. Разумеется, мысль об этом была совсем не радостной для майора, а потому он проигнорировал ответ Тома и переспросил:

— Так эта дата стояла на пропуске?

— Да, сэр. Восьмое июля, сэр.

— Насколько нам известно, вас арестовали утром третьего июля. — Он выдержал паузу, а затем негромко договорил: — Ваш отпуск, если он у вас был, должен был начаться, по вашему собственному признанию, только с восьмого июля. Таким образом, из ваших же слов следует, что вы отсутствовали самовольно. Вы бросили своих товарищей и предали своего короля, находясь на действительной службе.

После его слов последовало долгое молчание, а затем он сел.

Лейтенант Хилл остался сидеть. Он понимал, что больше ничего не в силах сделать.

Полковник Бриджер поднялся.

— Суд удаляется на совещание и обсуждение приговора.

Все стояли навытяжку, пока трибунал выходил из зала.

— Ждать здесь, Картер, — приказал майор Пилтон, а затем, отдав распоряжение двум военным полицейским, стоявшим по обе стороны двери, охранять арестованного, вышел из комнаты в сопровождении майора Джайлза.

Лейтенант Хилл посмотрел на Тома.

— Я сделал для вас все, что мог, Картер, но думаю, что вы только что подписали себе приговор.

— Что теперь будет? — испуганно спросил Том.

— Сейчас они решают, виновны вы или нет. Если нет, вас тут же освободят из-под стражи и вернут в полк. Если же вас признают виновным, то они захотят узнать побольше о вас и о вашей репутации.

Хилл поднялся на ноги и вышел вслед за двумя другими офицерами. Ему была не по душе обязанность, которую он вынужден был исполнять, он чувствовал, что выполнил ее не слишком хорошо, и досадовал на то, что ему вообще пришлось этим заниматься.