Сестры Марч (сборник)
Шрифт:
– Разве я совсем уж стар? Даже если и так, полезно размять старые кости. Тем более что путешествовать теперь не труднее, чем сидеть в кресле.
Наблюдая за Лори, он видел, что юношу что-то не устраивает. И поспешил добавить:
– Я не собираюсь следовать за тобой по пятам. Каждый из нас будет развлекаться на свой лад. У меня есть друзья в Лондоне и Париже, а ты, я знаю, предпочитаешь Италию, Германию, Швейцарию. Что ж, отправляйся туда и наслаждайся музыкой, живописью, новыми местами.
Лори по-прежнему чувствовал, что сердце его разбито, но от слов дедушки разбитое сердце внезапно дрогнуло у него в груди, а в пустыне его чувств зазеленел оазис.
– Пусть
– Если тебе все равно, Лори, то мне отнюдь нет. Я даю тебе полную свободу не затем, чтобы ты ею злоупотреблял. Обещай мне, что все будет хорошо.
– Что ж, я готов обещать, если тебе это угодно.
Будучи натурой энергичной, мистер Лоренс ковал железо, пока горячо. В дни недолгих приготовлений Лори вел себя так, как все молодые люди в его положении. Он то становился раздражителен, то задумчив, потерял аппетит, подолгу сидел за фортепьяно и высматривал из окна Джо с таким страдальческим видом, что она, увидев это, перестала спать по ночам, мучаясь сознанием своей вины. Правда, в отличие от иных страдальцев, Лори никому не изливал своих чувств и другим не позволял заводить о них разговор, даже миссис Марч, которая всей душой желала выразить ему сочувствие. Эта сдержанность несколько облегчала жизнь его друзьям, но все же дни перед его отъездом были тяжелы для всех, и все уже с нетерпением ждали, чтобы «несчастный, милый мальчик поскорее отправился в дорогу, забыл свои огорчения и вернулся домой веселый и счастливый». Лори лишь мрачно усмехался над их заблуждениями и поглядывал на всех с чувством превосходства: он не из тех, кто забывает свою любовь и предает верность.
Накануне расставания он напустил на себя необычайную веселость. Никто на эту удочку не попался, однако каждый сделал вид, что принимает все за чистую монету. Лори держался до последней минуты, но когда миссис Марч поцеловала его и что-то шепнула на ухо, он, торопливо перецеловав всех, даже подскочившую Ханну, ринулся прочь так, словно бежал от смертельной опасности.
Джо все это время скрывалась у себя в комнате, но тут решилась и вышла помахать ему рукой. И тогда он вернулся, обнял ее и сказал, испытующе глядя на нее снизу вверх, поскольку она стояла на ступеньке, чуть возвышаясь над ним.
– Ах, Джо, неужели ты ничего не можешь с собой поделать?
– Тедди, если бы я могла!
Тогда, помолчав немного, Лори выпрямился и сказал небрежно:
– Все в порядке, забудь!
Но забыть Джо не могла, и она ясно сознавала, что вовсе не все в порядке. Со дня их объяснения она чувствовала себя так, словно вонзила нож в спину своему лучшему другу. И теперь, когда Лори ушел не оглянувшись, Джо поняла, что он уже никогда не вернется.
Глава XIII
Тайна Бет
Когда Джо вернулась домой от миссис Кирк, ее потрясло, насколько изменилась бедная Бет. Никто об этом не говорил и, возможно, даже не замечал изменений, общаясь с девушкой изо дня в день. Но после разлуки Джо это видела слишком ясно и глубоко страдала, глядя на личико сестры.
Нельзя сказать, что Бет слишком похудела или побледнела с осени, но она казалась странно прозрачной, точно все телесное истончилось и бессмертная душа сияла сквозь хрупкую плоть в неописуемо трогательной красоте.
Джо, видевшая и ощущавшая это, решила до поры ни с кем ничего не обсуждать. И, поскольку больная пребывала в хорошем расположении духа, первое впечатление постепенно теряло свою
Домашние по-прежнему были уверены, что дела у Бет идут на лад, и Джо, занятая множеством своих забот, со временем перестала тревожиться. Однако после отъезда Лори, когда в доме вновь воцарился мир, беспокойство охватило ее с новой силой. Она искренне призналась домашним в своих газетных прегрешениях, и ее простили. Но когда она, показав свои сбережения, заговорила о поездке в горы, Бет, сердечно поблагодарив, попросила не увозить ее далеко от дома. Ее больше устроила бы поездка на океанское побережье, как в прошлый раз, вместе с мамой. Но новоиспеченная бабушка не хотела оставлять внуков, и потому здоровьем сестры занялась сама Джо. Они подыскали тихое местечко, где можно было больше времени проводить на свежем воздухе и где, как надеялась Джо, «ветер с океана слегка освежит бледные щечки милой Бет».
Среди отдыхающих были преимущественно простые и приятные люди, но сестры почти не завязывали знакомств, стараясь большую часть времени проводить вдвоем. Застенчивая Бет, надо признать, и не стремилась к общению, а Джо была слишком обеспокоена состоянием Бет, чтобы думать о чем-то еще. Им вполне хватало общества друг друга, и они даже не замечали того повышенного интереса, какой пробудили у окружающих.
Обе сестры в глубине души чувствовали, что им предстоит скорая разлука, и это словно связывало их незримыми узами. Разговоры сестер, однако, были самыми обычными; в подобном положении люди обычно ощущают некую черту, через которую нельзя переступать. Вот и Джо чувствовала, что меж ними существует некая область молчания, и как только она ненароком вторгалась в эту область, возникало чувство, что она нарушает что-то сокровенное.
Но однажды Бет заговорила сама. Они были на берегу, Бет лежала неподвижно и казалась спящей, а Джо, опустив книгу, всматривалась в ее осунувшееся лицо, пытаясь отыскать в нем хоть малую толику надежды. Бет была страшно бледна и уже так слаба, что даже не могла удержать в горсти маленькие розовые ракушки, собранные в песке. И Джо поняла, что близится час, когда сестра уйдет от нее навсегда. Она инстинктивно обняла ее, точно пытаясь удержать, и в ответ поймала такой нежный и проникновенный взгляд, что все само сказалось, без слов.
– Джо, я рада, что ты все понимаешь. Я хотела тебе сказать, но не смогла.
Они прижались щека к щеке. Джо не плакала – она никогда не плакала в тяжелые минуты. Но теперь из них двоих слабой оказалась она, и Бет предстояло ее поддержать и успокоить. Нежно обняв старшую сестру, младшая продолжала говорить полушепотом:
– Я давно все про себя знаю и уже свыклась с происходящим, мне совсем не тяжело об этом говорить. Ты тоже смирись, потому что так, если вдуматься, просто легче.
– А тогда, осенью, ты еще боялась и тебе было тяжело, да?
Джо не хотела верить, что «так лучше», но одно могло ее утешить: Лори здесь был ни при чем.
– Да, тогда я впервые осознала, что будет так и никак иначе. Но мне не хотелось никого беспокоить. Я еще надеялась, что, может быть, это только мое воображение. И потом, когда я видела вас, таких уверенных, здоровых, полных надежд, – я страдала оттого, что никогда уже не буду такой, как вы.
– Бет, но почему же ты не открылась мне, не дала тебя утешить? Почему ты все носила в себе?
В голосе Джо звучала нежность; ей было больно от одной мысли о том, какую тяжелую душевную борьбу пришлось выдержать Бет, чтобы научиться говорить «прости» здоровью, любви, жизни и в смирении нести свой крест.