Сестры Тишины. Трилогия
Шрифт:
Чего на нее смотреть, если он и так уже все разглядел?
– Я решила вернуться на родину… когда закончу дела. И не хочу больше жить по законам чужой страны.
– Только не говори этого вслух. За такие мысли мать торемца могут и высечь на площади. Не поможет и метка свободной вдовы.
– Я это знаю, Хасит. Но ты ведь не пойдешь доносить, а больше никто не слышит.
– Зато видят. Ты все чаще забываешь повязать платок.
– Ты прав. Но так хорошо, когда ничего не давит на голову… и на душу. Я за все эти годы только один раз ничего не делала, как сейчас…
– Это тогда Кор рыбу ловил?
– И ловил, и готовил, и зелье варил… сама бы я провалялась дольше. Хасит… я хотела сказать… ты все умеешь делать и с людьми умеешь договариваться… а здесь тебе оставаться опасно. Кто-нибудь узнает и выдаст. Идем с нами, тетушка найдет тебе дело по душе, если я не найду.
– Смешная ты… сама еще не знаешь, как жизнь сложится, а обо мне беспокоишься. – Вор внезапно хитро подмигнул. – А того не видишь, что твой друг на нас уже минут пять смотрит, и в его глазах дротики мелькают.
– Не вижу, – согласилась Мальяра, – зато слышу. С той самой секунды, как его лодка причалила. Но он не имеет никакого права своими дротиками играть… я женщина свободная.
– Заткни покрепче уши, свободная женщина, я сейчас ругаться буду. Не люблю, когда умные люди говорят глупости, а еще больше не люблю, когда женщины врут.
– Не помешаю? – ехидный голос командира, вынырнувшего из-за шатра, ни для одного из напарников не оказался неожиданностью.
– Надеюсь, помешаешь, – честно сообщила Мальяра, понимая, насколько прав Хасит.
Во всем. И в том, что слишком рано она начала поднимать голову, и в том, что ей приятно внимание Лаиса, который внезапно перестал избегать ее и Кора и почти весь день старался находиться рядом. Так откровенно, что это заметили даже воины с первых плотов. И Тулос немедленно примчался на лодке, якобы за указаниями.
– Не надейся, – отрезал вор. – Кто тебе еще правду скажет, как не я?!
– А ты сначала спроси, нужно мне, чтоб ты ее говорил? – попыталась остановить разошедшегося проводника вдова. – Или сам не знаешь, что самое последнее дело – копаться в чужой душе?
– Самое последнее дело – назидательно поднял испачканный палец торемец, – это когда друг совершает ошибку или чего-то не понимает и идет прямиком к гибели, а ты все видишь, но стоишь в сторонке, ждешь, пока он сам сообразит. Но не каждый способен разобраться сам, все знают, со стороны виднее!
– Хас! Я не такой человек! И все вижу и знаю не хуже тебя! Так что ругаешься ты зря… но я и в самом деле лучше уши заткну!
– Какой у вас интересный разговор. – Гарт сбросил сапожки и сел рядом с Мальярой, опустив ноги в воду. – Продолжайте.
– Мы уже договорились, – стрельнула в напарника сердитым взглядом вдова. – И он кое в чем прав… признаю. Но не во всем. Я восемь лет живу чужой жизнью и ни о чем не жалею, это был мой выбор. Но теперь хочу снова стать самой собой, делать то, чего хочется, а не то, что положено по закону. Мне надоело, что все время кто-то решает за меня. Все, кому не лень… Кахрим, Ахчар… где бы я была, Хас, если бы не сбежала той ночью? Припомни?
– Это другое, – насупился
– Это все одно и то же! – Малиха резко вытащила ноги из воды и встала. – Ты просто сейчас упрямишься! А я это давно поняла… он ведь тоже так считал, мой Инзар! Женщина должна ждать мужа дома! А ведь если бы я поехала с ним, возможно, остался бы жив…
Вдова развернулась и опрометью умчалась в свой шатер, забыв сгоряча про вышитые мягкие туфельки.
– Плачет… – хмуро вздохнул через минуту Хасит и зло швырнул назад в котелок рыбешку. – Откуда же мне было знать? Раньше она никогда не плакала!
– А кто это такие, Кахрих… как его там?
– Кахрим торговец, ее прежний хозяин… – нехотя объяснил Хасит, – специально к ней придирался, чтобы согласилась третьей женой пойти. А Ахчар – приказчик моего бывшего хозяина, заставил меня помогать ее воровать. Но Малиха еще днем сбежала… а вокруг люка навозом намазала и всякие лоханки снизу подставила… вот он и влетел. Тогда я и удрал, ему не до меня было.
– Демонская сила… – рыкнул сквозь зубы Гарт, все эти торемские законы он знал давно, за десять лет сотни раз переходил границу, горы товаров и золота перевез, море историй слышал… Но почему-то раньше, пока речь шла не о женщине, к которой его тянуло все сильнее, особого возмущения эти порядки у него не вызывали.
За обедом Малиха сидела, не поднимая глаз, плотно завернувшись в свой платок, и ела так же торопливо и стеснительно, как и ее подружки, ведь именно так положено вести себя женщинам в присутствии мужчины. И это ее показное послушание словно ножом резало Гарта по сердцу, заставляя все четче понимать, что забитость и покорность – это вовсе не те качества, какие нравятся ему в женщинах.
И пусть восторгаются такими послушными женщинами ленивые торемцы, не желающие и шага сделать ради того, чтобы завоевать любовь смелой и умной девушки, а у графа Феррез от безропотных красавиц сводит оскоминой скулы, как и от капризных жеманниц, каких он встречал на балах и приемах в родном королевстве. Ему по душе другие… втайне он завидовал отношениям брата и Эсты, Арвельда и Тэйны.
Гарт огорченно вздохнул, вспомнив проводницу, в те времена они были по разные стороны тропы, и хотя ему ни разу не пришлось столкнуться в бою с Мастом, граф не мог не предполагать, что крутилась такая задумка в черном разуме Зоры.
Вечер угас как-то незаметно, сразу после ужина оказалось, что все яркие краски заката уже утонули в темнеющей синеве неба, и командир, распределив ночные посты, по новой привычке побрел на корму плота, туда, где возле последних тюков с упряжью валялась приглянувшаяся ему кошма.
И едва оказавшись на излюбленном месте, резко остановился, силясь утихомирить рванувшееся вскачь сердце. Мальяра уже сидела на его кошме, подтянув к подбородку колени и обхватив их руками.
Долгую минуту Гарт стоял молча, но так и не дождался ни слова. Осторожно опустился рядом с ней, прислонился спиной к тюку, помолчал. Потом еще осторожнее развернул застывшую женщину к себе, провел пальцами по щеке и стиснул на миг зубы, лицо Мальяры было мокро от слез.