Сестры
Шрифт:
Взяла Юрку под руку, прижалась к его руке, и так пошли к раздевалке.
– Мы с тобою еще много делов наворочаем. Это у тебя "детская болезнь", остатки старой, дореволюционной психики.
Юрка радостно ощущал, как к локтю его прижималась тугая грудь Лельки. Волна уверенной радости окатила душу. Лелька видела его влюбленные глаза, и ей хотелось почувствовать свою власть над ним.
– Ну, сейчас гудок. Бежать на работу. Вот что, Юрка. В штабе нашей легкой кавалерии я предложила такую штуку: нужно повести решительную
– Ага!
– Так вот. В понедельник к восьми утра мы собираемся в завкоме, получаем список всех не явившихся на работу, разбиваемся на отряды - и на квартиры к прогульщикам. Проверяем - уважительный прогул или неуважительный.
Опять вихрь омерзения закрутился в душе Юрки, он неохотно промычал что-то, будто бы одобрительное. Лелька опять внимательно поглядела на него.
– Значит, в понедельник, в восемь утра, в завкоме. Придешь?
– Приду.
– Ну, смотри! Если надуешь...
Она погрозила ему кулаком.
Заревел гудок. Опрометью оба бросились к своей работе.
* * *
В завкоме, в комнате Осоавиахима [16], в понедельник собрались ребята-налетчики. Походом руководила Бася. Распоряжалась властно и весело. Шурка Щуров, во всяком деле незаменимый технический секретарь, принес длинный список работниц и рабочих, не явившихся сегодня на работу.
– Го-го!
– общий раскатился хохот.- Какой эпидемический день!
Бася спросила Шурку:
– А адреса их раздобыл?
– Ну да, раздобыл. А то как же?
– Молодец, парень. Забыла тебе сказать. Боялась, сам не сообразишь.
Шурка, играя, схватил ее за запястья. Бася спокойно отстранила его руки.
– Брось заигрывать! Молодой парень, а к старухе лезешь... Ну, рассаживайся, ребята. Будем распределять адреса по районам.
С шутками и смехом сортировали адреса, потом стали распределять районы.
Лелька под столом ласкающе потянула Юрку за концы пальцев и сказала:
– Мы с тобой.
Юрка радостно отозвался:
– Ладно!
Распределили. Лельке с Юркой достался район Миллионной улицы. Юрка, сначала веселый, вдруг опять почему-то стал мрачен. Лелька исподтишка приглядывалась к нему. Делом женского самолюбия стало для нее - подчинить себе этого парня, заставить его радостно, с сознанием своей правоты исполнять то, что сейчас - она видела - он исполнял с надсадом и отвращением.
Когда они выходили, Юрка вдруг сказал:
– Я тебя очень прошу: давай с кем-нибудь поменяемся районами.
Лелька удивилась.
– Почему?
– Видишь ли...
– Он замялся, вынул список, подчеркнул ногтем.- Спиридон Кочерыгин. Это мой приятель закадычный. Спирька. Ты знаешь. Сколько гуляли вместе! Как
Лелька строго смотрела на него.
– Юрка! Ты для своих приятельских отношений готов пожертвовать революционным долгом? Стыдись!
– Да нет, я что ж... Я понимаю. Нешто я против этого? Я только прошу, поменяемся районами, чтоб не мне к нему идти... Холодно и упрямо Лелька ответила:
– Как хочешь. Меня не пугает, что мне к Спирьке придется идти,- чего мне меняться? А ты меняйся, твое дело. Проходили мимо Шурка Щуров с Лизой Бровкиной.
– Шурка! Хочешь, пойдем со мной? А Юрка с Лизой пойдет. Ему что-то со мной не по дороге. Шурка с готовностью отозвался:
– Есть!
Но Юрка отстранил его.
– Нет уж, все одно. Пойдем.
* * *
На Миллионной вошли в ворота большого - не сказать двора, не сказать сада. Среди высоких сосен и берез были разбросаны домики в три-четыре окна. Юрка, бледный, шел уверенною дорогою к почерневшему домику с ржавой крышей.
Вошли в просторную кухню с русской печью. За столом сидела
старуха, в комнате было еще трое ребят-подростков. У всех - широкие переносицы и пушистые ресницы, как у Спирьки.
Юрка, не стучась, открыл соседнюю дверь,- Лелька хотела его остановить, чтоб постучал, да не успела. Спирька в очень грязной нижней рубашке сидел на стуле, положив ногу на колено, и тренькал на мандолине. Волосы были взлохмаченные, лицо помятое. На лбу и на носу чернели подсохшие порезы,- как он тогда на вечеринке упал пьяный в оконные рамы. Воздух в комнате был такой, какой бывает там, где много курят и никогда не проветривают.
– А-а!
Спирька приветливо улыбнулся Юрке и вдруг в сконфуженном испуге заметался по комнате: увидел Лельку. Схватил крахмальный воротничок, стал пристегивать.
Лелька холодно спросила:
– Мне нельзя? Я подожду.
– Ничего, иди, иди!
А сам поспешно надевал пиджак и повязывал галстук. На ходу заглянул в зеркальце, поплевал на ладонь и пригладил волосы.
– Садитесь, сейчас будем чай пить.
Был он очень польщен, но все-таки никак не мог понять, чего она пришла. Лелька с тою же холодною сдержанностью спросила:
– Ты почему сегодня не на работе?
За спиною Спирьки она увидела его постель: засаленная до черноты подушка, грязный тюфяк и на нем скомканное одеяло. Он спал без постельного белья. А зарабатывал рублей двести. Ветхие синие обои над кроватью все были в крупных коричневых запятых от раздавленных клопов.
– Почему не на работе? Проспал. Немножко погуляли вчера.
– Что ж так? Это не годится. В распоряжения попадешь за неуважительную причину.
– Уважительная будет. У меня тут в домовом комитете все свои людишки, вместе гуляем. Самую уважительную причину пропишут... Да что мы так, погодите, я сейчас чайку...