Сестры
Шрифт:
Лида накрыла для Жени один из столиков. Тарелки старательно обтерла полотенцем. Хлеб нарезала тонкими ломтиками и уложила горкой.
— Жаль, что ты вчера не приехала — в кино бы с нами пошла.
— А какая картина? — спросила Женя.
Ей редко приходилось бывать в настоящем кино. Она видела картины чаще всего на лесной поляне, где вместо стен толпились высокие колючие сосны и ели, вместо потолка темнело синее вечернее небо, а вместо экрана белела простыня, протянутая между двумя елками. Вместо кресел зеленела трава-мурава, на которой сидели бойцы, отчаянно дымя
— Какая картина? «Дети капитана Гранта». А потом нам рассказывали о фильме, который скоро выйдет, — «Пятнадцатилетний капитан», — сказала Лида.
— Пятнадцатилетних капитанов не бывает. Их никто не аттестует, — отрезала новая девочка.
Лида с удивлением посмотрела на нее, но ничего не сказала и пошла в кухню. Вернулась она с тарелкой, полной жирного борща.
Жене непривычно было есть из тарелки. Ей вспомнился солдатский алюминиевый котелок дяди Саши, за которым они трудились в две руки. Где-то сейчас ее дядя Саша? Где-то ее фронтовые друзья?.. Без аппетита глотала она борщ.
Котлеты и жареный картофель — они еще шипели на сковороде — принесла сама тетя Оля, толстая, как все поварихи, в белой шапочке.
— Если мало — не стесняйся, скажи. — Тетя Оля улыбнулась, и глубокие морщины разбежались по ее румяному широкоскулому лицу.
Из кухни вышел огромный черный кот. Он важно переступил через порог, топорща длинные седые усы.
— Котофеич, брысь отсюда! — топнула ногой повариха.
— Пускай! — Женя тихонько усмехнулась и посадила пушистого Котофеича себе на колени.
Кот замурлыкал.
Наверху позвонили.
— Верно, старшие вернулись, — сказала Лида.
Женя, конечно, и не подумала, что это звонил дядя Саша.
Глава четвертая. Нина
Когда Женя пообедала, Лида повела ее осматривать дом.
В вестибюле — так, оказывается, называлась эта нарядная комната с колоннами, — где Женя и ступить-то боялась, самые младшие девочки играли в куклы, суетились, бегали.
— Наши будущие школьницы! — не без гордости сказала Лида. — Готовим их в первый класс.
Из вестибюля двери вели в кабинет директора Марии Михайловны, в зал и в пионерскую комнату. Возле вешалки деревянные перила огораживали круглую, винтовую лестницу, ведущую в полуподвальный этаж.
— Сейчас туда нельзя, — Лида показала на плотно закрытую дверь пионерской, — там историки заседают.
Женя грустно, с невольной тревогой подумала: «Какой же это у них директор? Может, сердитый?.. И что это еще за историки, которые заседают?»
Но Лида не дала ей долго раздумывать и повела в зал. Это была высокая, светлая комната. В углу поблескивал лаком черный рояль. Между окнами, на маленьком столике, полированный радиоприемник смотрел своим зеленым кошачьим глазом. Вдоль стены тянулись белые крашеные стулья и табуретки.
Против входа висела огромная картина в золотой раме — товарищ Сталин ласково улыбается маленькой таджикской девочке Мамлакат. Рядом под стеклом висел небольшой портрет Дзержинского.
Неслышно
— Знаешь, у нас многие учатся в музыкальной школе. Если у тебя есть слух, ты тоже будешь…
Женя, не отвечая, смотрела на портреты. Ей вспомнилось, что в лесу неподалеку от их партизанского отряда был отряд имени Дзержинского. Женя, конечно, знала, кто это — Феликс Эдмундович Дзержинский. Это был первый чекист, председатель Чрезвычайной комиссии, которая боролась с контрреволюцией, раскрывала заговоры врагов против советской власти. Вот кто это был. Дядя Саша рассказывал, что его называли «Железный Феликс», «Рыцарь без страха и упрека» и еще «Карающий меч революции». Он всю свою жизнь отдал борьбе за счастье народа, за светлое будущее.
А что там написано, под его портретом?
Женя подошла поближе, пригнулась.
Не знаю, почему я детей люблю так, как никого другого… и я думаю, что собственных детей я не мог бы полюбить больше, чем несобственных…
Ф. ДЗЕРЖИНСКИЙ.
Женя еще раз с волнением прочитала эти слова, перевела глаза на картину в раме. И ей показалось, что товарищ Сталин ласково смотрит не только на маленькую Мамлакат, но и на нее, Женю Максимову, ободряет ее и как бы говорит: «Не бойся, Женя, все будет хорошо!»
Но Лида уже повела ее в уставленный цветами коридор.
Девочки шли мимо комнат с низкими, точно кукольными, столами и стульями.
— Это рабочие комнаты малышек, — объяснила Лида. — Они здесь готовят уроки, занимаются. Там, — она показала вглубь коридора, — их спальни, библиотека, медицинский кабинет. А мы, старшие, на втором этаже. — И Лида взбежала по скрипучей старинной лестнице.
На втором этаже оказались такие же рабочие комнаты и спальни, только вся мебель была повыше и пошире.
— Вот это наша рабочая комната. Ты тоже будешь здесь заниматься. — Лида приоткрыла дверь.
За большим столом девочки орудовали ножницами.
— Альбом готовят, — объяснила Лида и потянула Женю дальше.
В угловой комнате — мичуринском кабинете — на столах и окнах зеленели молодые растения, блестели пробирки с какими-то семенами, стояли длинные деревянные ящики с землей, из которой пробивались зеленые усики всходов. В огромном глиняном горшке топорщила свои короткие мясистые листья приземистая агава. Она была какая-то хилая, листья побурели. Лида сказала, что мичуринцы будут ее лечить.
Стеклянная дверь, выходившая на балкон, была открыта. Женя подошла к перилам, посмотрела вниз и остолбенела: двор полон девочек! Самые младшие строят из кубиков высоченную башню, чертят мелом на асфальте классы, убаюкивают кукол. Курчавая девочка в красных носках и сандалиях ловко прыгает через веревку, которую безостановочно крутят девочки постарше. А самые старшие на спортивной площадке играют в мяч.
— Пошли к ним! — сказала Лида и, раньше чем Женя успела что-нибудь ответить, сбежала вниз.