Сеть для Миродержцев
Шрифт:
— Да, я обещал тебе это. И ты знаешь, что я всегда выполняю свои обещания. Вдобавок ты талантлив. Это не похвала — скорее это обещание содрать с тебя семь шкур, но превратить просто ценный камень в драгоценный.
— Спасибо, Гуру, но… Но я-не лучший! — решившись, выпалил Арджуна. Будто в омут головой кинулся.
— Пока — да. Ты ведь еще только учишься… Кроме того, нельзя же быть лучшим во всем! Твой брат Бхи-ма, например, лучше тебя владеет палицей, поскольку сильнее и больше к этому расположен. Зато ты превзошел и его, и многих других во владении иными видами оружия. Уже сейчас ты лучший из моих учеников. Сам
Брахману-из-Ларца вспомнился недавний спор с Грозным. Регент настаивал на том, чтобы через год-Другой приступить к обучению лучших учеников таинствам Астро-Видьи. Сперва в урезанном объеме, а дальше. — как получится…
Дрона был против.
Но если учить лучших… Третий из братьев-Пандавов. Серебряный Арджуна, был единственным достойным небесного оружия — с точки зрения Брахмана-из-Ларца.
Они с Грозным так и не пришли к общему мнению.
— Да, Гуру, я знаю. Но… у тебя есть ученик, лучший, чем я!
— И кто же он? — Дрона слегка приподнял брови.
Не Ашватхамана ли имеет в виду вспыльчивый гордец? Да, лет через десять-пятнадцать сын Дроны ни в чем не уступит Арджуне, и уж ему-то Брахман-из-Ларца наверняка отдаст все свои знания без колебаний и остатка… Но, обещая вырастить Арджуну лучшим, Дрона имел в виду "лучшим среди кшатриев"! Не глупо ли сравнивать жреца и воина? Ведь даже прими взрослый Жеребец вынужденное участие в какой-либо войне, он был и останется брахманом по рождению, так же, как Арджуна — потомком царей и богов!
Может ли тигр ревновать к орлу?
Правда — к исключению?
Неприятный отзвук сомнения в правоте собственных слов шевельнулся в глубине души Наставника.
— Грязный нишадец! — гневно выкрикнул Арджуна.
— Кто-кто? — Брови Брахмана-из-Ларца удивленно поползли вверх с забавной резвостью, что случалось крайне редко.
На памяти Арджуны — ни разу.
В удивлении крылась изрядная толика облегчения: оказывается, дело не в родном сыне Дроны, а в зверообразном горце, о существовании которого Брахман-из-Ларца давно забыл…
— Грязный нишадец! Тот, который приходил сюда два года назад и просился к тебе в ученики! Ты тогда еще дал ему один урок, Гуру! И он теперь всерьез считает себя твоим учеником!
— Я слушаю, — тоном приказа бросил Дрона.
И Арджуна начал рассказывать.
— …он попал в собаку, не видя ее! Семью стрелами подряд! Пасть, глаза, горло… — закончил царевич. И тут же, словно боясь опоздать, заговорил снова: — Как он мог научиться стрельбе вслепую, Гуру, если ты не обучал его?! — В срывающемся голосе Арджуны звучали слезы. — Помнишь, на днях ты даже не похвалил меня, когда я попробовал стрелять с завязанными глазами?! Конечно, у меня тогда не сразу получилось, но ведь получилось же! Слуга дергал ветку с привязанной к ней мишенью, а я стрелял на звук. Ведь я же попал в конце концов!
— Не похвалил, говоришь? — тихо переспросил Дрона. — А кто тебе подсказал, что можно стрелять с завязанными глазами?
— Никто! Я сам догадался! — гордо выпятил грудь царевич. — Накануне я опоздал к ужину — на палицах со Страшным бился, — и повар принес мне еду, когда совсем стемнело. Я начал есть и вдруг подумал: я ведь не промахиваюсь ложкой мимо рта, когда ем в темноте! Так почему я не могу стрелять, не видя цели? И решил попробовать…
— Рассказывал, — кивнул Дрона. — А теперь я расскажу тебе, как было на самом деле. Я запретил повару и слугам подавать тебе пищу в темноте. Именно тебе, и только тебе. Ты должен был сам дойти до идеи стрельбы вслепую. А ужин впотьмах — это была подсказка. И ты ею воспользовался. Вот почему я не похвалил тебя. А повару тогда крепко досталось за ослушание, можешь мне поверить!
— Но… этот нишадец… в конце концов, он тоже воспользовался твоим уроком! Он лучше меня, лучше! А ты, Гуру, обещал…
— Да, я обещал. И ты тоже научишься стрелять вслепую. Всему свое время. Что же до нишадца… Экалавья кажется?
Имя горца само всплыло в памяти и закачалось на волнах: Эка-лавья, Эка-лавья, Эка… сын Золотого Лучника?
— Я не учил его. Он сам додумался до стрельбы на звук. В отличие от тебя. — Дрона втайне хотел пристыдить самолюбивого ученика, но вышло наоборот.
— Ты ставишь ЕГО в пример МНЕ, Гуру?! Вонючего горца — в пример мне, правнуку Грозного и сыну Громо… сыну царя Панду, быка среди кшатриев? Тому, кого ты обещал любить больше всех? Или ты любишь горца больше меня?!
Арджуна собирался добавить что-то еще, что-то злое, обидное, поскольку сам был крайне обижен и зол, бросая в лицо Брахману-из-Ларца несправедливые упреки. Но, взглянув случайно в это самое лицо, царевич вдруг отшатнулся и умолк на полуслове.
Из глазниц Наставника на него смотрел мертвец. Взгляд стеклянных, рыбьих бельм пронизывал юношу насквозь, сжимая сердце ледяными пальцами трупа, и скалился ухмылкой вечности череп, обтянутый пепельно-бледной кожей. Только мертвые не потеют. А по лбу Наставника, остававшемуся сухим в самую немыслимую жару, сейчас обильно стекали крупные капли пота — словно Дрона из последних сил боролся с пытавшимся одолеть его мертвецом.
Потом лицо Дроны снова стало сухим и спокойным.
— Итак, ты хочешь быть лучшим? — скрипуче произнес Брахман-из-Ларца.
— Да, Гуру…
— Ты будешь лучшим. Я выполняю свои обещания. И никогда не лгу. Пошли.
— Куда?
— К нишадцу.
Арджуна не осмелился спросить — зачем? Учитель выглядел уже почти обычным, разве что голос…
Они вышли из шатра и быстрым шагом направились к опушке леса.
И ни строгий, сосредоточенный Брахман-из-Ларца, ни растерянный Арджуна не заметили в предутреннем тумане, как еще один темный силуэт — маленький, очень, очень маленький — скользнул к лесу вслед за ними. Он изо всех сил старался быть тихим и незаметным, этот призрак, что крался следом за учителем и учеником под прикрытием тумана…
И у него это получалось.
Всю дорогу Дрона молчал. Арджуна также не решался открыть рот, идя впереди и указывая путь. Где-то на востоке Заревой Аруна уже взял в руки поводья Солнечной Колесницы, и лучи диадемы Сурьи, плохо различимые сквозь переплетение стволов и лиан, окрасили горизонт в нежный цвет лепестков розовой яблони. В преддверии утра туман начал редеть, рваться кисейными лентами — и перед путниками внезапно открылась поляна с ашрамом и деревянным идолом в дальнем конце.
Они миновали костяк, дочиста обглоданный ночными падалыциками, — все, что осталось от здоровенного пса, — и Дрона уверенно направился к хижине. Арджуна последовал за учителем, чуть отстав.