Сети любви
Шрифт:
Дороти уже представила отцу и ее, и Дженнифер. Но Эллен, слегка повернув голову в сторону падчерицы, улыбнулась.
– А ваша внучка, разве с ней вы не хотите поздороваться? – спросила она.
Сэр Джаспер отпустил руки невестки и повернулся к Дженнифер.
– Дайте-ка мне посмотреть на вас, моя милая, – проговорил он. Затем кивнул. – Красавица! Вот уж действительно красавица. Стало быть, вы – дочь Чарли, да? Вот и прекрасно, дитя, поцелуйте-ка вашего деда!
– Да, дедушка, – сказала Дженнифер и, подавшись вперед, запечатлела поцелуй на щеке
– Вот как? – воскликнул он. – Даже с этой плешью? Ваш отец тоже полысел?
Дженнифер закивала. Сэр Джаспер повернулся к мужчине и женщине, до сих пор молча стоявшим позади него рядом с леди Хэвершем.
– Познакомьтесь, это ваша тетка и ваш дядя, моя милая, – проговорил он, – а ваши деверь и свояченица – Филип и Эдит, моя дорогая. – Он вновь дружелюбно улыбался Эллен.
Мистер Филип Симпсон накрыл своей ладонью руку Эллен и посмотрел ей прямо в глаза.
– Вы и есть Эллен? – произнес он с грустью. Он не носил траура, только черную повязку на рукаве фрака. – Рад, что вы приехали. Старые ссоры не должны растягиваться на двадцать лет.
Эдит Симпсон чмокнула Эллен в щеку, выразив удовольствие видеть ее.
Эллен подвели к ее месту, и, оказавшись между деверем и его женой, она беседовала с ними, пока подавали чай. Филин совсем не похож на Чарли, думала она. Он худощав, узколиц – с волосами цвета песка. И Эдит чем-то похожа на него.
Весьма вежливая пара, хотя в их обращении не чувствовалось особой теплоты. Они рассказали ей о своих двух сыновьях, племянниках Чарли, которые сейчас находятся в школе. Эллен задавалась вопросом: сожалеет ли Филип, что не увиделся с братом до его смерти? В детстве они были близки. В большинстве историй, рассказанных Чарли, фигурировал младший брат.
Она с удовольствием слушала, как Дженнифер довольно оживленно болтает с дедом. Из отрывков их беседы, которые долетали до нее, Эллен заключила, что девушка рассказывает о школе и о своем пребывании в Брюсселе.
– Что ж, – наконец сказал сэр Джаспер достаточно громко, чтобы привлечь общее внимание, – мы непременно должны доставить себе это удовольствие еще раз – вновь: собраться на чаепитие. А возможно, я устрою нечто вроде обеда или званого вечера, чтобы соответствовало трауру, который мы все носим. Надо отметить мое воссоединение с невесткой и внучкой.
Для леди Хэвершем его слова послужили сигналом к окончанию визита.
– Теперь, после того как я обрел вас, я ни за что не соглашусь вас потерять, – сказал он Эллен, пожимая ей руку на пороге гостиной. – Я вел себя как глупец. Прожил все эти годы, не видя родного сына. Но я не лишусь его детей. Клянусь.
Эллен улыбнулась и проглотила комок в горле.
– Я рада, что мы встретились, – сказала она. – Чарли был бы нами доволен.
– У вас будет сын? – спросил он, гладя ее по руке. Эллен покачала головой:
– Не знаю.
– Что ж, – сказал он, – будем надеяться, моя дорогая. – И он, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
Эллен поспешила вниз по лестнице, догоняя Дороти и Дженнифер.
Наконец-то
Мэдлин с облегчением сразу же поняла, что Эдмунд решил принять гостей в нижней гостиной. И не было нужды помогать Аллану, когда они вошли в дом. Она только шла с ним рядом, пока он неуклюже переступал на своих костылях, готовая тут же броситься на помощь жениху, если это понадобится.
– Я сам справлюсь. Не беспокойтесь обо мне, Мэдлин, – сказал он, даже не пытаясь улыбнуться.
Тогда она с довольным видом уселась подле него и принялась болтать. Слава Богу, Доминика не было. Так ей почему-то было легче.
– Надеюсь, вы не против того, что наши дети присутствуют в гостиной, лейтенант, – с улыбкой сказала Александра. – Они всегда пьют чай с нами. Боюсь, мы привязаны к нашим детям вопреки всякой моде.
– О нет! – бодро вскричала Мэдлин. – Аллан не против, не правда ли, Аллан? Они такие хорошие дети. Нисколько не мешают взрослым.
– Похоже, что битва при Ватерлоо может остаться вехой в истории, – сказал граф, обращаясь непосредственно к лейтенанту. – Все задаются вопросом: что станет делать Европа теперь, когда Бонапарт уже не тревожит ее покой?
И не пожелает ли кто-нибудь занять его место?
– Всем хочется надеяться на всеобщий и вечный мир, – отвечал лейтенант Пенворт. – Но думается, человеческая природа, к сожалению, возьмет свое.
– Господи, – вновь перехватила инициативу улыбающаяся Мэдлин, – зачем толковать о таких мрачных вещах? Я думаю, мы должны как-нибудь съездить полюбоваться на деревья, пока с них не опала вся листва. Кто-нибудь заметил, как они прекрасны? – Она понимала, что ведет себя не лучшим образом. Но ей так хотелось избежать всех острых углов в разговоре, ничем не расстроить Аллана.
– Ваше поместье находится в Девоне? – немного погодя спросила вдовствующая графиня. – Ваше семейство должно быть, ждет не дождется вас?
– Но мистер Фостер утверждает, что Аллану необходимо пробыть в Лондоне еще достаточно долго, ведь так, Аллан? – отвечала Мэдлин, чувствуя, как растет напряжение в гостиной.
Она заметила взгляд, которым обменялись Эдмунд и Александра, и закусила губу. Это никуда не годится. Может быть, Аллан и подготовился к этому визиту, зато она совершенно не готова.
Граф поднялся и, подойдя к дочери, которая, сидя на полу, занималась игрушками, наклонился над ней.
– Почему бы вам, Алекс, не прочесть письмо вашего брата? – сказал он. – Уверен, что и маме, и Мэдлин, и лейтенанту будет интересно послушать о его приключениях. Мой шурин уже более трех лет живет в Канаде, лейтенант, а точнее, в самой глубинной части ее.
– Вам это интересно? – спросила графиня с извиняющейся улыбкой. – Мне письмо кажется очаровательным, но это естественно, ведь Джеймс – мой брат. И это – первое письмо, которое я получила от него в нынешнем году.