Сети шпионажа
Шрифт:
Описание примет совпадало с наружностью агента «С25». Несмотря на горячие протесты «солдата» и искусно разыгранное негодование, он был немедленно арестован.
После короткого допроса и проверки воинского билета не осталось никаких сомнений в подозрительности этой личности. Он был отведен под конвоем в тюрьму.
Тем временем один из секретных агентов разведки, служивший на пограничном вокзале, получил приказ организовать побег своему коллеге.
На третью ночь этот агент был назначен дежурным в тюрьму. Во время обхода ему удалось оставить незапертой
Тревога, разумеется, была поднята только тогда, когда «С25» оказался вне пределов досягаемости. Таким образом, ему удалось приблизиться к границе. Все же внезапно поднявшаяся стрельба заставила агента броситься в реку Бидассоа, чтобы укрыться от предследования.
Наш мнимый дезертир переплыл эту извилистую реку. Французский патруль видел, как он вылез из воды около Фонтараби и начал переговоры с испанским таможенником.
Это было только начало порученного «С25» дела.
Слух от этом смелом бегстве распространился по Гэндею и его окрестностям.
Эта новость со всеми подробностями передавалась из уст в уста. Она стала известна и на Интернациональном мосту, где французские и испанские часовые стояли на посту в нескольких метрах друг от друга. На этом мосту французы и испанцы встречались несколько раз в день, чтобы обменяться новостями, монетами, табаком и съестными припасами. Здесь испанская стража и узнала, каким образом удалось бежать «заключенному». Передаваясь от одного поста к другому, эта новость разнеслась вдоль границы и достигла Сан-Себастьяна, где ею заинтересовались агенты «Штаба пяти».
Немцы решили немедленно связаться с «дезертиром», чтобы узнать последние новости из Франции. Подобным образом немцы действовали по отношению ко всем перебежчикам из союзных армий, проникавшим в Испанию.
Конечно, перебежчики направлялись испанцами в концентрационные лагеря. Но наши соседи были мало заинтересованы в содержании на свой счет всех укрывшихся у них солдат союзных армий, и поэтому ворота в лагерь оставались всегда полуоткрытыми, чтобы побудить заключенных бежать и тем самым избавить испанцев от расходов по их содержанию.
Немцы широко использовали дезертиров. Всякий перешедший границу быстро и тщательно обрабатывался в бюро шпионажа, которое находилось в Барселоне или Сан-Себастьяне.
После опроса, в зависимости от сообщенных сведений, выдавалось вознаграждение. Большинство солдат не имели денег и, будучи заинтересованными в получении вознаграждения, старались рассказать на допросе как можно больше.
Обыкновенно немцы ограничивались тем, что выпытывали у дезертира все, что он знает, после чего перебежчик их больше не интересовал. Но в тех случаях, когда попадались дезертиры, являвшиеся с немецкой точки зрения интересными типами, им предлагали щедро оплачиваемую работу. Таких принимали в организацию для расширения пропаганды в пользу Германии или для сбора сведений. В этом случае шпионы возвращались во Францию, снабженные
Дезертиры являлись ценными сотрудниками немецкой разведки. Боязнь быть выданными французским властям гарантировала их молчание и усердие в работе. Завербованные в немецкую разведку сообщали все, что они знали или могли узнать. Правда, в дальнейшем их расторопность несколько уменьшалась, в то время как просьбы о субсидиях становились все более частыми.
С такими немцы обычно не церемонились, агента, от которого решали отделаться, они просто выдавали французской полиции, открывая место его убежища и характер работы. Французам оставалось только забрать изменника и после короткого суда (в исходе которого не могло быть сомнения) расстрелять.
Союзники также прибегали к подобным примерам по отношению к используемым ими дезертирам неприятельских армий. В самый разгар войны французская контрразведка регулярно сносилась с германской при посредничестве официальных доносчиков. Таким образом оказывались взаимные услуги.
«Штаб пяти» легко нашел агента «С25», который после краткого опроса был направлен испанскими таможенниками в ближайший концентрационный лагерь. С помощью сообщника капитан Крафенберг переслал «дезертиру» штатское платье, чтобы он мог явиться в Сан-Себастьян, не возбуждая излишнего любопытства.
Этот «дезертир» привлек особое внимание капитана, и он лично поехал на автомобиле в лагерь, чтоб увезти оттуда «С25».
Разве своим бегством «дезертир» не показал гораздо большую смелость, чем те, которые при переходе через границу довольствовались обходом патрулей по крутым горным тропинкам? Обстоятельства, при которых пришлось бежать этому человеку, свидетельствовали о том, что он обладал неукротимой энергией. Нет ничего удивительного, что «Штаб пяти» проявил к этому «дезертиру» особый интерес.
Когда капитан Крафенберг встретился с «С25», он с места в карьер приступил к разговору о близком конце войны.
— Французы и их союзники, — заявил он, — скоро будут совершенно разбиты нашим доблестным кайзером; помогая нам, вы, несомненно, окажете услугу делу мира. Для чего напрасно продолжать эту ужасную войну, которую мы решили довести всеми имеющимися средствами до нашей окончательной победы?
Чтобы сразу же установить хорошие отношения с немцами, «С25» пустился на «полную откровенность».
— Если бы вы знали, как я ненавижу войну! Я ведь пацифист! А меня заставляли драться, да сверх того со мной еще плохо обращались! Если бы я не удрал, меня безусловно расстреляли бы. Я ведь отказался идти в траншеи после того, как меня несправедливо и грубо наказал офицер.
Пока автомобиль удалялся от лагерей, Крафенберг и «дезертир» познакомились поближе. Скоро они въехали в пригород Сан-Себастьяна, миновали новые кварталы и цирк.
Автомобиль выехал на приморский бульвар, окаймляющий бухту, на голубых водах которой покачивались яхты. На повороте одной из улиц автомобиль замедлил ход и остановился перед богатым домом.