Сетра Лавоуд
Шрифт:
— Давайте, мои друзья, — сказал Пиро. — Вынесем наших мертвых товарищей из этой пещеры, и оставим моего отца и его друзей одних.
Работая вместе, они быстро вынесли тела наружу и положили их на траву, причем сам Пиро вынес голову Китраана; потом Пиро приложил свою скорбную ношу к обезглавленому телу своего друга. Когда он выпрямился, Ибронка опять бросилась в руки Виконта.
— На моих руках кровь, — печально сказал Пиро.
— Неважно, — тихо ответила Ибронка.
Он обнял ее. — Дневной свет слишком ярок, — сказал, он. — Ветер слишком
— Я понимаю, — сказала Ибронка.
— Китраан…
— Да.
— Мы через столько прошли вместе, и она убила его ненароком, так быстро, как если бы он был никто.
— Я знаю, — сказала Ибронка.
— Как если бы он был никто, — повторил Пиро.
— Я знаю, — повторила Ибронка вслед за ним.
Внезапно Пиро взглянул на юную Тиасу. — Рёаана, что с вами?
Рёаана, на лице которой застыла скорная гримаса, посмотрела на него и медленно кивнула, — Нет, милорд, со мной все достаточно хорошо. Но — Китраан, Йаса, Брюхо, Тазендра, и теперь, как кажется, Айрич…
— Я знаю.
— И я остался последним, — сказала Ритт, и в его голове прозвучало неподдельное удивление.
Пиро нахмурился. — Последним?
— Вы помните, как мы повстречались впервые, тогда еще нашим вождем был Вадр?
— Я никогда не забуду это, — сказала Пиро.
— Кажется, что это было по меньшей мере век назад, и тем не менее с того времени не прошло и двух лет.
— Да, точно.
— И из всей банды остался только я один, последний.
— Мы слишком через многое прошли вместе, — сказал Пиро. — Мы все.
— Да. А что теперь?
Пиро тряхнул головой, потом его взгляд перешел на Тсиру и на амулет, который она все еще держала в руке, амулет, который привел их сюда. Он подумал о странных изгибах и поворотах судьбы, и спросил себя, а вообще знает ли кто-нибудь, куда приведет его самое простое решение. — Теперь? Что до этого, я не могу сказать.
Внутри пещеры Кааврен сказал, — Тебе больно, мой друг?
— Нет, — прошептал Айрич. — Я не чувствую ничего. Мне очень жаль, что я не могу двигаться, так как я хотел бы пожать твою руку, Кааврен, и твою, Пэл.
— Да, — сказала Кааврен.
— Никогда, — сказал Пэл, — я по-настоящему не верил, что наша дружба может закончиться.
— Ничто не вечно, — сказал Айрич.
— Одно дела знать, другое — верить в это.
— Я понимаю, — прошептал Лиорн. — Со своей стороны мне очень жаль Тазендру. Она еще многое могла сделать.
— Как и ты, — сказал Кааврен дрогнувшим голосом.
— О, я? Я не жалею самого себя. У меня была хорошая жизнь, а наша дружба была ее лучшей частью. За исключением Тазендры, я не сожалею ни о чем.
Кааврен заставил себя перестать взхлипывать, но слезы все равно текли по его лицу.
— В жизни нет ничего, что бы сравнилось с дружбой, — сказал Айрич. — Наша была хороша. Мы были счастливы.
— Да, — сказал Пэл. — Мы были счастливы.
Айрич перевел взгляд на Пэла и сказал, — Я рад, что ты понимаешь это, мой друг.
Потом его глаза
— Вы должны принести Тазендру к Воротам Смерти, — сказал Айрич еле слышным голосом.
— Конечно, — сказал Пэл. — И тебя тоже, Айрич.
— О, меня, тоже. — Что-то вроде улыбки появилось на его лице. — Я никогда не понимал как трудно говорить, когда не в состоянии пожать плечами.
Кааврен поторял его имя, «Айрич», снова и снова, как если бы оно было заклинанием.
Айрич опять улыбнулся, умиротворенно, его глаза закрылись, как если бы он хотел отдохнуть, и он перестал дышать. Кааврен и Пэл оставались рядом с ним, не в состоянии пошевелиться.
Тем временем те, кто был снаружи, попрощались с Тсирой, которая, еще не придя в себя от удивления, решила вернуться домой. Лар и Клари сидели молча, как и все остальные охваченные, должны мы сказать, печалью и ужасом, которые не признают ни социального положения, ни Дома.
Через несколько минут Пэл и Кааврен вынесли тело Айрича и положили его на траву рядом с Йасой. Потом они вернулись в пещеру и через мгновение появились с Тазендрой.
Пэл обнял отца и сказал, — Милорд Граф, я сожалею вместе с вами о вашей потере. Я думаю, что понимаю вас.
— Да, — дрогнувшим голосом сказал Кааврен. — И я тоже сожалею о твоей потере, Виконт.
— Мы должны позаботиться o наших друзьях, — сказал Пиро.
Пэл кивнул, а потом заговорил таким голосом, как если бы только собрав всю свою силу воли он мог заставить себя говорить, — Мы все должны вернуться в город, прямо сейчас. Мы должны положить их всех в масло как можно скорее, если хотим, чтобы они сохранились до Ворот Смерти.
— И, — добавил Кааврен, обращаясь к Пиро, — ты бы невероятно помог мне, если бы вернулся домой.
— Я благодарен вам за предложение, — сказал Пиро. — Но что с моими друзьями?
Кааврен посмотрел на них, и, с видимым усилием, изобразил на лице что-то вроде улыбки. — Если захотят, они могут вступить в Гвардию Феникса. Я всегда смогу послать их охотиться на бандитов.
Собственная улыбка Пиро прилетела и улетела, как случайный ветерок в тихий день. — А Ибронка? — спросил он.
— Добро пожаловать, — ответил Кааврен. — У меня больше нет возражений; моя совесть мертва.
Пиро поклонился.
— Тогда давайте вернемся в город, — сказал Кааврен.
Девяносто Восьмая Глава
Читатель вряд ли удивиться, когда узнает, что после того, как Маролан уничтожил Три'нагора, а Сетра Лавоуд и Некромантка изгнали Дженойна, сражение резко изменилось — если этот полный разгром вообще можно назвать сражением. На самом деле в истории отмечено очень мало таких односторонних соревнований, как последний этап Битвы при Адриланке.