Сев
Шрифт:
Мистер Баундерби остановил ее, задержав во рту кус баранины и вытянув вперед левую руку. Засим он отвел руку, проглотил баранину и обратился к Стивену:
– Ну-с, вот что: эта леди - леди по рождению, знатная леди. Оттого, что она ведет у меня хозяйство, вы не думайте, пожалуйста, что она не занимала раньше высокое положение - очень высокое! Ну-с, ежели вы хотите мне сказать такое, чего нельзя сказать при высокородной леди, эта леди выйдет из комнаты. А ежели вы хотите сказать мне такое, что можно сказать при высокородной леди, тогда эта леди останется здесь.
– Надеюсь,
– Отлично, - сказал мистер Баундерби, отодвигая тарелку и откидываясь на спинку стула.
– Валяйте!
– Я пришел, - начал Стивен после минутного раздумья, подымая глаза от пола, - спросить у вас совета. Совет мне нужен до зарезу. Я женился давным-давно, в понедельник на Святой будет девятнадцать лет. Она были молодая, собой хороша и слава о ней шла добрая. Так вот - она сбилась с пути, очень скоро сбилась. Не по моей вине. Видит бог, я был ей неплохим мужем.
– Об этом я уже слышал, - сказал мистер Баундерби.
– Она стала выпивать, бросила работу, распродала мебель, заложила одежду и вообще загуляла.
– Я долго терпел.
(- Ну и дурак, - вполголоса ввернул мистер Баун-дерби, обращаясь к бокалу с хересом.)
– Я долго терпел. Думал, отучу ее, все надеялся. Чего я только не делал! Уж я и так, и сяк, и этак. Приду, бывало, домой, гляжу - добро мое все растащено, а она без памяти валяется пьяная на голом полу. И не раз так-то, не два, а двадцать раз!
Все морщины на лице Стивена обозначились резче, пока он говорил, красноречиво свидетельствуя о перенесенных им страданиях.
– Так оно и пошло, и все хуже и хуже. Потом она ушла от меня. И уж тут стала совсем пропащая. И вот - нет-нет, да и приходит. Приходит и приходит. А как я могу не пустить ее? Бродишь, бродишь по улицам всю ночь, лишь бы домой не идти. Я уж и к мосту наведывался, брошусь, думаю, в воду, и делу конец. Уж так-то я намучился, что смолоду стариком стал.
Миссис Спарсит, покачиваясь в, седле и не спеша передвигая вязальные челноки, подняла свои кориолановские брови и повела головой, словно хотела сказать: "Горе знают и великие и малые мира сего. Так обрати свой смиренный взор на меня".
– Я платил ей деньги, чтобы она не показывалась мне на глаза. Целых пять лет платил. И опять обзавелся кое-каким добром. Жил я трудно, тоска заедала, но стыда не было, и я не трясся от страха день и ночь. Пришел я домой вчера вечером. А она лежит у меня перед очагом! И сейчас там!
Доведенный до отчаяния, весь во власти своего горя, Стивен забылся и говорил независимо и страстно. Но уже в следующую минуту он снова стоял так, как стоял все время, - ссутулившись, обратив к мистеру Баундерби задумчивое лицо и глядя на него не то испытующе, не то с недоумением, словно силился разрешить очень трудную задачу; левой рукой он крепко прижимал к бедру свою шляпу; движения правой руки грубовато, со сдержанной энергией подчеркивали его слова, и не менее выразительна была эта рука, слегка согнутая в локте, но не опущенная, когда Стивен умолкал.
– Все это мне давным-давно
– Скажите, сэр, а не был ли это неравный брак в смысле разницы лет? вопросила миссис Спарсит.
– Слышите, о чем леди спрашивает? Ваш брак оказался неудачным из-за разницы лет?
– повторил мистер Баундерби.
– Зачем же? Мне был двадцать один год, ей шел двадцатый.
– Вот как, сэр?
– елейным тоном обратилась миссис Спарсит к своему принципалу.
– А я было подумала, что этот несчастливый брак следствие неравенства в годах.
Мистер Баундерби не очень милостиво и вместе с тем как-то неуверенно глянул на свою домоправительницу. Для бодрости духа он отхлебнул хересу.
– Ну-с? Чего же вы замолчали?
– нетерпеливо спросил он, поворотившись к Стивену Блекпулу.
– Я пришел, сэр, спросить у вас совета, как мне избавиться от этой женщины.
– Сосредоточенное лицо Стивена, по-прежнему выражавшее смесь недоумения и пытливости, при его последних словах еще более посуровело. Миссис Спарсит тихо ахнула, точно слова Стивена поразили ее в самое сердце.
– Что такое?
– сказал мистер Баундерби и, встав из-за стола, прислонился спиной к камину.
– О чем вы говорите? Вы же взяли ее в жены на радость и горе..[32]
– Я должен избавиться от нее. Сил моих больше нету. Я долго терпел, потому терпел, что одна женщина - второй такой на всем свете не сыщешь жалела меня и утешала. Ежели бы не она, я наверняка рехнулся бы.
– Боюсь, сэр, что он хочет разойтись с женой, чтобы жениться на женщине, о которой говорит, - вполголоса заметила миссис Спарсит, крайне удрученная столь явной безнравственностью простого народа.
– Верно. Леди правду говорит. Это верно. Я так и хотел сказать. Я читал в газетах, что люди важные (бог с ними, я им зла не желаю!) не так уж крепко связаны на радость и горе, и в случае несчастливого брака им-то можно разойтись и опять жениться. Когда нет согласия, не сошлись характерами, - у них в домах имеются разные комнаты и можно жить поврозь. А у нашего брата одна только комната, и мы так не можем. А ежели и этого мало, то у них и добра и денег много, они скажут: "Это вот тебе, а это мне", и каждый пойдет своей дорогой. А мы так не можем. И расходятся-то они по сущим пустякам, ежели сравнить с моим горем. Нет, я должен избавиться от этой женщины, и я прошу вас научить меня, - как?
– Никак, - отвечал мистер Баундерби.
– Ежели я что над ней сделаю, сэр, есть такой закон, чтобы меня наказать?
– Разумеется.
– Ежели я сбегу от нее, - есть такой закон, чтобы меня наказать?
– Разумеется.
– Ежели я женюсь на другой, любимой женщине, есть такой закон, чтобы меня наказать?
– Разумеется.
– Ежели бы мы стали жить вместе не женатые, - хотя этого и быть бы не могло, такая она честная, - есть такой закон, чтобы наказать меня в каждом моем ни в чем не повинном младенце?