Севастопольская хроника (Часть 2)
Шрифт:
Приближалась осень, а немцы по-прежнему занимали Новороссийск. Наконец Ставка решила – взять город!
Войска Северо-Кавказского фронта должны были наступать со стороны станицы Крымской, войска Приморской группы – с Малой земли и Новороссийского шоссе.
Морякам поручалось нанести удар в лоб: прорваться в Цемесскую бухту, уничтожить сложную полосу береговых укреплений и захватить важнейшие опорные пункты в городе.
Девятого сентября к порту потянулась морская пехота. Моряки шли по зеленым улицам Геленджика
Посадка на суда производилась в темноте. Один за другим катера отваливали от причала и тихим ходом покидали бухту.
В ночь на десятое сентября причалы опустели. Кругом пала тишина.
К двум часам тридцати минутам ночи все суда подтянулись к Кабардинке и тут притаились.
И когда с командного пункта, разместившегося в Кабардинке, контр-адмирал Георгий Никитич Холостяков дал сигнал начать штурм, земля вдруг вздрогнула, закачалась, небо осветилось и заиграло разноцветными огнями трассирующих пуль и зенитных лучей.
Ураганный огонь морских батарей Матушенко, Солуянова, Зубкова и Давиденко, огонь армейской артиллерии, «катюш» и «Иванов грозных» был так могуч, что порой казалось, на горе Колдун началось извержение вулкана невиданной силы.
Десантники и моряки зачарованно слушали гул артиллерийского урагана, и, когда он начал утихать и в небе над бухтой повисли огни сигнальных ракет, суда пошли к Новороссийску.
…Вход в порт представлял из себя узкие ворота между западным и восточным молом, которые защитными стенками отгораживали Цемесскую бухту от моря. Ворота были закрыты толстыми металлическими сетями, подвешенными на бонах. Любой корабль при попытке войти в гавань непременно запутался бы винтом в этих сетях.
Открыть ворота, то есть подорвать боны, разрезать сети, должен был лейтенант Крылов.
Он однажды уже отличился тут – ночью утащил из Новороссийского порта плавучий кран. Утащил из-под носа многочисленных немецких батарей и пулеметных точек.
Все были уверены в том, что Крылов и на этот раз отличится. Но ему не удалось взорвать боны и пустить на дно сети.
Что же было делать?
Выход из создавшегося положения нашел Дмитрий Глухов. Подтянув катера своего дивизиона к молу, Глухов подал сигнал всем оставаться на месте, а сам стал на курс и дал самый полный ход, а когда катер подлетел к воротам, поставил ручку на «стоп», сзади набежала разведенная им волна, она подняла «охотник» и своей огромной инерционной силой перебросила его через то место, где под водой висел стальной канат…
За Глуховым, применяя этот же маневр, в гавань влетели и остальные катера…
В эту бурную ночь Глухову пришлось не раз принимать смелые и неожиданные решения. Когда катер, на котором он первым ворвался в бухту, подходил к причалу, обнаружилась в его корпусе… торпеда. Как она попала и застряла в днище, никто не заметил в горячке штурма.
Выслушав донесение,
Катер затрясся, торпеда… выпала и пошла на дно.
Шестнадцатого сентября Москва впервые салютовала Южному флангу. Дмитрий Андреевич Глухов за боевые отличия, находчивость и героизм при штурме Новороссийска был произведен в капитаны 3 ранга и награжден орденом Ленина и орденом Суворова 3-й степени.
После Новороссийска Дмитрия Глухова с его катерами видели в Анапе, в Соленом озере и, наконец, в Кротково перед форсированием Керченского пролива.
Здесь, на проливе, его и настигла смерть…
…Три часа Дмитрий Глухов бессменно находился на мостике сторожевого катера «СК-0102». Он возглавлял боевое охранение каравана судов, перевозивших снаряды и продукты гарнизону Эльтигена.
На проливе всюду шныряли прожекторные лучи, над головой повисали светящиеся авиабомбы, взвивались ракеты…
Караван шел сторожко – Глухову не хотелось ввязываться в бой. Однако пройти незамеченными не удалось – торпедные катера и быстроходные десантные баржи типа «Зибель», сильно вооруженные артиллерией и крупнокалиберными пулеметами, выследили и напали на него.
Глухов приказал каравану идти самостоятельно, а сам завязал бой с катерами и баржами противника.
Немцы вели очень сильный огонь. Командир катера просил Глухова поберечься, сойти в салон и отдохнуть, но тот отвечал односложно: «Ничего» – и продолжал стоять на мостике.
Опасаясь за судьбу каравана, Глухов пять раз бросал катер в атаку.
Каравану оставалось до крымского берега пройти каких-нибудь триста метров. В это время немцы вдруг разгадали маневр Глухова, оттянувшего на себя весь огонь, и ринулись наперерез. У Глухова не было иного выхода, и он пошел в лобовую атаку.
– Умрем, но приказ выполним: снаряды и продовольствие должны быть доставлены в Эльтиген! – сказал он.
Во время этого боя, боя, который дал возможность транспортным судам достичь крымского берета, Глухов был тяжело ранен осколками разорвавшегося снаряда.
Второй снаряд вывел из строя катер: отказали моторы, заклинился руль и замолчали пушки и пулеметы. Палуба была залита кровью. Ослабевший от раны Глухов упал. Когда его подняли, он огляделся и, заметив у крымского берега караван со снарядами и продуктами, сказал:
– Задача выполнена, товарищи! – И тут же потерял сознание.
Немцы решили захватить «СК-0102». Но это им не удалось – от Тамани уже мчалась шхуна. Ее вел ученик Глухова старший лейтенант Остренко. Под носом у противника он взял катер Глухова на буксир и утащил в Тамань.
Двое суток без сознания. У дверей госпиталя – матросы, старшины, офицеры, но врачи неумолимы, никого не пускали к Глухову.
Незадолго до смерти Глухов открыл глаза, медленно обвел тяжелым взглядом палату, несколько секунд не отрывал взор от окна, выходившего на Керченский пролив: оттуда доносились звуки артиллерийской стрельбы, по-видимому очень сильной и довольно близкой, стекла в окнах громко дребезжали.