Севастопольская хроника
Шрифт:
Запомнил слова и даже расчетные данные. Вот они:
«К бою! По фашистам, азимут 14–60, прицел 53, снаряд фугасный! Первому, один снаряд – огонь!»
Он пояснил:
Первому… Это значит первому орудию. А когда от лейтенанта Яковлева с корпоста поступила радиограмма о том, что снаряд взорвался прямо в колонне, я тут же скомандовал:
«Батареей, 15 снарядов беглым – огонь!..»
– По тому, как ахнули пушки, я понял, что этой команды давно ждали мои артиллеристы!
Когда
Противник был подавлен внезапным и на редкость точным огнем. Но надо отдать ему должное, быстро пришел в себя, вызвал авиацию. Она старательно и безжалостно обрабатывала участок земли, на котором была воздвигнута… ложная батарея…
Бросив разбитые машины, командир фашистской моторизованной колонны, довольный, что расправился с батареей красных, снова двинулся на юг – к Севастополю.
Лейтенант Яковлев впоследствии рассказывал, какой переполох поднялся, когда лейтенант Заика вторично, через какие-то полчаса после того, как гитлеровцы решили, что они покончили с русской батареей, начал бить по колонне…
Оставив на дороге горящие машины и танки, передовая часть моторизованной бригады генерала Циглера поняла: Севастополь с ходу не взять – и завернула назад.
По характеру отхода противника, по тем неуловимым признакам, которые умеют замечать лишь профессиональные военные, лейтенант Заика понял: волк ненадолго уползает в берлогу – залижет раны и снова ринется в бой.
Окинув взглядом свое хозяйство, командир заметил, что люди сильно устали. Но как бы они ни устали, а надо готовиться к новой встрече с врагом. Комиссар считал необходимым созвать артиллеристов. «Первый бой прошел, надо, – говорил он, – подвести итоги. Причем длинных речей не произносить, – поблагодарить и предупредить, что это, по сути, была лишь разведка, настоящие бои впереди…»
…Судя по оживленному разговору, бой распалил людей, у всех было ощущение, что они чуть-чуть недодрались… Еще бы разок-другой накрыть колонну Циглера – вот тогда все было бы в ажуре!
Комиссар объявил запись добровольцев в истребители фашистских танков, а после ужина, когда на землю легли сумерки, на поиск противника вышло несколько групп разведчиков.
Так завершился первый день обороны Севастополя.
Сон уже готов был побороть Заику, но тут в эфире появился лейтенант Яковлев. Брезжил рассвет. Немного оставалось до подъема.
Вовремя вышел на связь лейтенант! Без данных разведки командир батареи что без рук. И хотя он и считал, что ему в данных условиях не полагалось спать (как шутил лейтенант, он снял себя с этого вида довольствия!), а сон с этим вовсе не считался.
Лейтенант Яковлев,
Заика просил разрешения открыть огонь по этим целям.
Разрешение было дано.
Батарея сделала несколько залпов, а о результатах стрельбы никаких данных от лейтенанта Яковлева по поступило. Правда, и без подтверждения с корректировочного поста по высоким столбам огня Заике было ясно, что снаряды ложатся в цель. Но ведь возможны и ложные огни!
Что же с Яковлевым?
У Заики изболелось сердце, и он уже стал думать, что корректировщики попали к немцам либо перебиты. Но где-то в глубинах души он не верил в это, потому что и сам Яковлев, и шофер Рыбаков, и пулеметчик Морозов первоклассные разведчики, они из любого положения найдут выход.
Его размышления были прерваны – явился Яковлев.
Оказалось, рация корпоста была запеленгована и отряд мотоциклистов едва не расправился с ними. Не расправился только потому, что за рулем был Рыбаков, а за пулеметом Морозов!
Штаб крупного фашистского соединения, обнаруженный Яковлевым в Булганаке, был обстрелян в 6 часов 35 минут, а через три часа батарея Заики стреляла по скоплениям войск в Ивановке, и еще через час огонь был открыт по колонне автомашин, следовавших в Контуган.
В И часов немцы обнаружили батарею Заики и обстреляли из тяжелых орудий. Огонь был хотя и сильный, вреда не причинил никакого. Однако это обеспокоило Заику, и он, как только кончился обстрел, послал краснофлотца в Николаевку с заданием выследить батарею противника.
Посланному не удалось обнаружить место, где стояли вражеские пушки, хотя они вторично обстреляли батарею.
После второго обстрела на командный пункт поступило донесение с корректировочного поста, замаскировавшегося у деревни Контуган, что в сторону батареи движутся танки, танкетки и машины с пехотой.
Танки шли строем фронта. Танкетки на флангах, а позади на малой скорости двигались машины с пехотой.
Заика доложил в штаб.
Командир дивизиона приказал костьми лечь, но не пропустить танки.
Заика отрепетовал приказание и открыл огонь изо всех орудий.
Танкисты противника метко стреляли по батарее – на 54-й появились первые жертвы: убитые и раненые. Но раненые не покидали боевых постов, и если и уходили, то лишь на время перевязки – и снова возвращались в строй с забинтованными ранами.