Севастопольские письма и воспоминания

Пирогов Николай Иванович

Затем П., пользуясь цифровыми данными немецкой рецензии, показывает, как работали в Крыму русские врачи в сравнении с немецкими врачами в 1870 г.: наши врачи трудились на пользу родной армии самоотверженно, забывая свой личные удобства или выгоды, те оставляли своих раненых без надзора, раболепствуя перед своим начальством. Заявление о недостаточном обслуживании раненых воинов в немецкой армии П. подкрепляет указанием на то, что "новейшее военное искусство, с его неимоверными успехами, далеко оставило назади все европейские военно-медицинские администрации, действующие еще по старым правилам... На этот именно результат" и желает П. "обратить внимание нашего правительства и наших русских обществ" ("Вестник", 1871, No 4).

В

дальнейшем полемика между П. и Гюббенетом развивалась в связи с желанием последнего затушевать деятельность великого русского хирурга в Севастополе (см. след. примечание).

В 5-ти недельный срок моей поездки я успел осмотреть до 70 военных лазаретов, расположенных в Саарбрюкене, Ремильи, Понт-а-Муссоне, Корни, Горзе, Нанси, Страсбурге, Карлсруэ, Швецингине, Мангейме, Гейдельберге, Штуттгарте, Дармштадте и Лейпциге, содержавших в себе несколько тысяч раненых.

Про Крымскую войну мы, положа руку на сердце, можем сказать, что даже в таком случае, когда всего труднее оставаться нейтральным, именно при сбирании раненых, после сражения, и при оказании им первой помощи, мы никогда не отличали своих от чужих [стр. 14].

Россия, несмотря на незначительность пожертвований, собранных русскими обществами, может про себя сказать, что она прежде всех опытом доказала пользу и необходимость организации частной помощи во время войны.

Нам известно, что впервые Крестовоздвиженская община сестер милосердия была организована и послана в 1854 году на театр Крымской войны [...]. Я имел честь руководить действиями этой замечательной общины. Вслед за нею были высланы в Симферополь [...] сердобольные вдовы, порученные также моему руководству. Обе общины были снабжены значительными запасами перевязочных вещей, белья и других припасов. Деятельность этой, первой в Европе, частной помощи была описана в свое время; здесь довольно припомнить из ее подвигов только то, что почти половина сестер потеряла здоровье и жизнь в Крыму, при уходе за больными и ранеными. Через год (в 1855 г.) и Англия выступила так же.

На Западе умалчивают о том, что госпитальные палатки и летние деревянные помещения при госпиталях известны в России уже более 30 лет и от нас были заимствованы, да и мы сами не отстаиваем наше первенство,- что доказывается, между прочим, и статьею Лабулэ, переведенною на русский язык, без всякого замечания о наших правах на первенство. Как бы то ни было, мы в Крымскую войну имели уже свои бараки, называя этим именем мазанки,- правда плохие,употреблявшиеся для помещения раненых. А госпитальные палатки, так же как и деревянные летние палаты, так давно нам знакомые, составляли в Крымскую войну и в некоторых наших столичных госпиталях самую лучшую и самую здоровую часть наших больничных помещений.

Я первый ввел сортировку раненых на севастопольских перевязочных пунктах и уничтожил этим господствовавший там хаос. Я горжусь этой заслугой, хотя ее и забыл сочинитель "Очерков медицинской части в 1854-1856 годах.

(Комментируемый отрывок из Отчета П. о посещении театра франко-прусской войны вызван его желанием восстановить первенство русской военно-медицинской науки в деле чрезвычайно важном для обороны родины. Первая фраза этого отрывка-о предложенной П. и впервые введенной им во время Крымской войны системе сортировки раненых - освещена в предшествующем изложении. Вторая фраза вызвана книгой X. Я. Гюббенета о Крымской войне ("Очерк..."). Еще в то время, когда в правлении Общества рассматривался с цензурной точки зрения Отчет П. о поездке на поля сражения 1870 г., эта фраза обеспокоила друзей Гюббенета. Получив от И. В. Бертенсона сообщение об этом, П. заявил, что указанную фразу он включил в свой Отчет для восстановления истины. "Вы пишете, что я упомянул в моем отчете об этом господине, но, кажется, я нигде его не называл; вы верно разумеете то место, где я говорю об авторе "Военно-медицинской части в 1854-1856 годах".

Да, я не мог пропустить

эту наглость с его стороны,- скрыть под общими местами мою главную заслугу в Севастопольской войне и говорить о сортировании, как будто оно им было введено или не знаю кем... Так мог поступить Гюббенет, или человек, у которого нет ни чести, ни совести. Пожалуйста, ускорьте печатание; мне было бы очень желательно, чтобы предложения мои в отчете касательно деятельности общества были подвергнуты всестороннему обсуждению. Может быть, что-нибудь и примется и упадет на практическую почву" (письмо от 29 декабря 1870 г.).

Разъяснение этой характеристики Г. находим в позднейшем рассказе доктора А. А. Генрици: "Насколько деятельность и воззрения Пирогова были поучительны для медиков и полезны для армии, настолько же не соответствовала его назначению создавшаяся кругом его обстановка... Предложивший армии свои услуги проф. Гюббенет, вместо того, чтобы следить за общим ходом деятельности и отношений всей корпорации Пирогова и вместо того, чтобы, для общей пользы, стать сразу под знамя Пирогова, пользоваться его опытом и исключительными знаниями,- вздумал с ним соперничать, создавая отдельную корпорацию, враждебно относившуюся к пироговской. Между тем при частой замене пироговских медиков, на различных местах, полевыми и обратно, и при несуществовавшем разграничении деятельности его корпорации от таковой прочих медиков, все заслуги последней [т. е. пироговской] в общей массе стушевывались и часто приписывались неповинным в них лицам, что особенно легко свершалось при всегдашнем нерасположении представителей полевой медицины к Пирогову. Вот почему он из Севастополя не вышел тем колоссом гениальности ума и самоотвержения пред правительством и народом, каковым он действительно был" (1877, No 11, стр. 448 и сл.).

Для характеристики отношения Гюббенета к П. интересно сопоставить приведенный отзыв с заявлением С. П. Боткина: "Пребывание Ник. Ив. в Севастополе, Симферополе хотя и дало ему право встать рядом с нашими народными героями, но значительно увеличило число его непримиримых врагов... Вся беда лежала, невидимому, в том, что Пирогов был значительно выше того времени, в которое ему приходилось действовать. Опередив свой век в науке, он опередил его и в общественной деятельности".

Как указано выше, защита немецкой военной администрации усиленно велась в двух направлениях: проф. Гюббенетом посредством "Замечаний", посланных им от своего имени в правление Общества, и анонимными рецензентами в немецкой печати. П. решил выступить печатно (см. след. примечание).

III. О СОРТИРОВКЕ РАНЕНЫХ

1

(Опубликовано в "Вестнике" (1872, No 1); повторено И. В. Бертенсоном в 1889 г. в докладе о П. Написано в декабре 1871 г. Во вступительной части доклада И. В. Бертенсон, который был близок к П., часто переписывался с ним, был его первым биографом,- говорил о врагах гениального русского хирурга, клеветавших на него. В связи с этим автор доклада и опубликовал комментируемый документ вторично. Докладчик упомянул также о напечатанной в No 4 "Вестника" за 1871 г. "антирецензии" П. как о возражении Гюббенету.

Я считаю себя нравственно обязанным перед Обществом попечения о раненых и больных воинах заявить следующее, и потому прошу вас (Документ адресован И. В. Бертенсону как редактору "Вестника" для передачи правлению Общества. И. В. Бертенсон (1833-1895) по защите докторской диссертации в Юрьеве (1857), был деревенским врачом; писал по крестьянскому вопросу, участвовал в медицинской прессе статьями по больничному и санитарному делу, по общественной гигиене; заведовал больницами; преподавал в медиц. школах. Б. сопровождал П. в поездке на театр франко-прусской войны; напечатал несколько статей о П. (1881 г. и сл.; в Прот., "Р. ст.", "Р. шк.". С. А. Венгеров, стр. 121 и сл.; Прот. за 1886-1887 гг., стр. 207 и сл., 1887 г.) покорно принять на себя и огласить мое заявление.