Север и Юг
Шрифт:
– Какая ты бледная, Маргарет! — сказал он тихо. — Ты подумала обо всех, кроме себя. Приляг на диване, тебе нечего делать.
– Это самое худшее, — тихо сказала Маргарет. Но она все же легла, ее брат укрыл ей ноги шалью, а затем сел на пол рядом с ней.
Маргарет рассказала ему о разговоре Диксон с Леонардсом. Губы Фредерика сжались в узкую полоску.
– Хотелось бы мне разобраться с этим парнем. На борту корабля не было худшего моряка и худшего человека. Вот так… Маргарет, ты знаешь обстоятельства дела?
– Да, мама рассказывала мне.
– Вот, когда все достойные моряки были возмущены
– О, Фредерик, замолчи! Не говори так!
Мистер Хейл подошел к ним, дрожа от напряжения. Он подслушал, о чем они разговаривали. Мистер Хейл взял Фредерика за руку:
– Мой мальчик, ты должен ехать. Это очень плохо, но я понимаю, ты должен. Ты сделал все, что мог — ты успокоил ее.
– О, папа, разве он должен уехать? — спросила Маргарет, хоть и была сама убеждена, что это необходимо.
– Я заявляю, что твердо намерен взглянуть в лицо испытанию и выдержать его. Если бы я мог только найти доказательства! Я не могу вынести мысли, что нахожусь во власти такого мерзавца, как Леонардс. Я бы почти обрадовался… при других обстоятельствах… этот визит украдкой — в нем было свое очарование, то, которое француженка приписывала запретным удовольствиям.
– Одно из самых ранних моих воспоминаний, Фред, — сказала Маргарет, — то, как ты попался на краже яблок. У нас было много своих яблок — деревья ломились от них. Но кто-то сказал тебе, что украденные фрукты вкуснее, ты воспринял эти слова au pied de la lettre [31] и отправился красть. С тех пор ты не изменился.
– Да, ты должен ехать, — повторил мистер Хейл, отвечая на вопрос Маргарет. Его мысли были сосредоточены только на этом, и ему было трудно уследить за ходом разговора детей — он и не пытался.
31
Au pied de la lettre (фр.) - в буквальном смысле слова, буквально.
Маргарет и Фредерик посмотрели друг на друга. Это мгновенное понимание между ними исчезнет, если он уедет. В глазах было столько понимания, что слова были не нужны. Оба думали об одном и том же, пока уныние не овладело ими. Фредерик первый стряхнул его:
– Ты знаешь, Маргарет, сегодня днем я напугался сам и напугал Диксон. Я был у себя в комнате, когда услышал звонок в дверь, но подумал, что звонивший завершил свое дело и давно ушел. Поэтому я уже собирался выйти в коридор и открыл дверь комнаты, когда увидел Диксон, спускавшуюся вниз; она нахмурилась и втолкнула меня обратно в комнату. Я оставил дверь открытой и услышал, как она передала сообщение какому-то человеку, который находился в кабинете моего отца, и который потом ушел. Кто это мог быть? Кто-то из продавцов?
– Очень похоже, — равнодушно ответила Маргарет. —
– Но это был не маленький человек, а большой, сильный мужчина, и он приходил после четырех.
– Это был мистер Торнтон, — сказал мистер Хейл.
Брат и сестра были рады, что им удалось вовлечь отца в разговор.
– Мистер Торнтон?! — удивилась Маргарет. — Я думала….
– Ну, маленькая, что ты думала? — спросил Фредерик, поскольку она не закончила предложение.
– О, только, — ответила она, покраснев и посмотрев на брата. — Я подумала, что ты имел в виду кого-то из другого класса, не джентльмена. Что кто-то пришел по поручению.
– Он выглядел как один из их класса, — небрежно ответил Фредерик. — Я принял его за продавца, а он, оказывается, промышленник.
Маргарет молчала. Она вспомнила, как вначале, прежде чем узнала характер мистера Торнтона, она говорила и думала о нем так же, как Фредерик. Не было ничего странного в том, что он произвел такое впечатление на ее брата, но все же она была немного обеспокоена этим. Ей хотелось дать понять Фредерику, что за человек мистер Торнтон, но она лишилась дара речи.
Мистер Хейл продолжил:
– Думаю, он приходил предложить любую помощь, что в его силах. Но я не смог встретиться с ним. Я попросил Диксон спросить его, не захочет ли он увидеться с тобой… Мне кажется, я попросил ее найти тебя, чтобы ты вышла к нему. Я не знаю, что я говорил.
– Он очень приятный знакомый, не так ли? — спросил Фредерик, бросая свой вопрос словно мяч, тому кто поймает.
– Он очень хороший друг, — ответила Маргарет, раз мистер Хейл молчал.
Фредерик помолчал какое-то время. Наконец он произнес:
– Маргарет, мне больно думать, что я никогда не смогу отблагодарить тех, кто был добр к вам. Ваши и мои знакомые не знают друг друга. Если мне удастся избежать военно-полевого суда, или если ты и папа приедете ко мне в Испанию, — он высказал свое последнее предположение наудачу, а потом вдруг решительно заговорил. — Вы не представляете, как бы мне хотелось, чтобы вы приехали. Там у меня хорошее положение… и я надеюсь, что оно будет еще лучше, — продолжил он, краснея как девушка. — Та Долорес Барбур, о которой я тебе рассказывал, Маргарет… мне бы хотелось, чтобы ты лучше узнала ее. Я уверен, она бы тебе понравилась, нет, ты бы полюбила ее — это правильное слово, понравилась — слишком бедное… ты бы полюбил ее, отец, если бы узнал ее. Ей нет восемнадцати. Но если она не передумает через год, то станет моей женой. Мистер Барбур не разрешает нам назвать это помолвкой. Но если бы вы приехали, то везде нашли бы друзей. Подумай об этом, папа. Маргарет, поддержи меня.
– Нет, с меня достаточно переездов, — сказал мистер Хейл. — Один переезд стоил мне жизни жены. В этой жизни больше не будет переездов. Она будет здесь, и здесь останусь и я до назначенного мне срока.
– О, Фредерик, — сказала Маргарет, — расскажи нам о ней еще. Я никогда не думала об этом, но я так рада. С тобой рядом будет тот, кто будет тебя любить и заботиться о тебе там. Расскажи нам о ней.
– Первым делом, она — католичка. Это единственное возражение, которое я предвижу. Но изменившееся мнение моего отца… нет, Маргарет, не вздыхай.