Север помнит
Шрифт:
Он был доволен, что наконец-то придумал хороший ответ, но опечалился оттого, что ему удалось удачно пошутить только перед смертью. Гренн вдруг перестал бояться, потому что страха уже не осталось.
Они с Пипом карабкались по лестнице наверх, и Гренн вдруг почувствовал, что счастлив. Счастлив, что родился, счастлив, что жил, счастлив, что в смертный час он не один. Счастлив, что этот смертный час настиг его не в убогой хижине в Речных землях. Он не хотел вступать в Дозор, да кто нынче хочет? Но лорд сказал, что Гренн нарушил лесные законы, изловив зайца без его соизволения, и за это он должен либо надеть черное, либо
Сир Гренн. Плечо совсем онемело. Он больше не мог держать лук, а кровь текла в исподнее и там замерзала. От Стены с жутким треском откололась огромная глыба льда и, пройдя на волосок от Железного Эммета, ухнула вниз и врезалась в толпу мертвяков. Упыри бились и корчились, словно бледные разжиревшие пауки, черные обрубки извивались на снегу. Но они не останавливались. Они не остановятся, никогда не остановятся, пока не…
Постойте-ка. Гренн резко поднял голову и протер глаза, ослепшие от снега. Наверное, просто померещилось. Ему так хотелось верить, что хоть что-нибудь, все равно что, может им помочь, но ему показалось, что на горизонте появился слабый красноватый отсвет. Этого было достаточно, чтобы осветить мечущихся упырей и заставить кровавые тени заплясать на снегу. Гренн никогда в жизни так не радовался.
– Солнце! – хриплым, сдавленным голосом выкрикнул он. – Солнце встает! Ночь закончилась! – Это означало, что следующей ночью будет новый штурм, еще более жестокий, но Гренну не хотелось сейчас об этом думать.
Пип смотрел на него со странным выражением лица. По его лбу, заливая глаза, струилась кровь из глубокой раны у самых волос.
– Гренн. Гренн Бестолковый.
– Это почему еще?
– Солнце не встает на севере.
Гренну понадобилось несколько мгновений, чтобы врубиться. А потом ему стало холодно, еще холоднее, чем раньше. Пип прав. Нет. Нет, не может быть.
– Джорамун, - прохрипела одна из копьеносиц. – Боги, смилуйтесь.
Даже Иные, казалось, заметили неладное. Они все как один повернулись и неподвижно уставились на свет. И в этом свете Гренн различил крылатые тени. Вороны. Столько ворон он никогда в жизни не видел, они камнем падали вниз, клевали и каркали. По какой-то необъяснимой причине Гренну показалось, что они произносят слово, какое-то имя, как делал ворон старого лорда Мормонта. «Бран, - кричали они. – Бран». И еще что-то, похожее на «Джон».
Но Джон погиб. Марш убил его, а Гренн и Пип в это время были здесь, в Бочонке, и ничего не могли поделать. Он не мог…
Одна из копьеносиц схватила его за локоть.
– Спускайся, парень, - просипела она. – Ради всех богов, слезай со Стены.
– Почему? – попытался спросить Гренн, но она уже отвернулась, таща его за собой. Вороны продолжали кружиться и каркать, клевать и терзать Иных. И ему смутно показалось, что за снеговой завесой что-то шевелится. Что-то огромное.
– Давай! – Копьеносица толкнула его на лестницу, и он едва не скатился вниз. Он беспомощно ощупывал ступени, стараясь идти как можно быстрее, а за ним шли те, кто остался от разгромленного гарнизона Бочонка. Земля
До земли оставалось футов десять, когда Гренн услышал рог.
Звук раздался прямо у него в голове, словно раскат грома. Холодный и сокрушительный, как сама зима, как гибель и разрушение. Чистый, глубокий и печальный, словно погребальная песнь огромных северных волынок. Рог звал и звал, и казалось, это никогда не кончится. Этот зов заполнял их черепа, мысли и души. А потом раздался треск, словно ударила молния.
«Один зов – разведчики возвращаются», - лихорадочно подумал Гренн. Но они не посылали разведчиков.
Он стоял, словно оглушенный, и копьеносица схватила его за шиворот и прыгнула.
Гренн ударился о землю с такой силой, что даже несколько футов снега не смогли смягчить удар. За ним рухнул Пип, а Скорбный Эдд произнес почти весело: «Ну теперь-то мы точно покойники» и выполнил безупречный прыжок ласточкой, удачно приземлившись на нескольких копьеносиц. Гренн не видел Железного Эммета. Он смутно припоминал, что молодой разведчик остался прикрывать их отступление, защищать спуск от упырей. Если огненными стрелами их как-то еще можно было сдержать, то теперь они толпой ринулись в пролом. Он погиб, он погиб. Но останавливаться было нельзя. В воздухе все еще разносилось невероятное эхо, отраженное и усиленное самое Стеной.
Со Стены сорвалась сосулька длиной в целый ярд, чуть не воткнувшись одичалой в живот. Потом еще одна. Гренн снова подумал, что это всего лишь игра воображения, он молился, чтобы это было так, но тут он увидел, как в тысячелетней толще льда появились тонкие трещинки, а вокруг них начали откалываться мелкие кусочки. Похоже на разбитое зеркало. Гренн однажды видел зеркало на ярмарке. Мать и сестры все ходили вокруг и вздыхали, им очень хотелось такое, но настоящее стекло было большой редкостью и стоило бешеных денег.
– Шевелись! Давай! Давай! – орал Пип, и Гренна не потребовалось просить дважды. Он услышал, как позади него Стена издала невероятный звук, почти что человеческий крик. Собравшись с духом, он оглянулся и тут же пожалел об этом. Трещины расширялись, словно рудоносные жилы, а в дюжине ярдов от него рухнула огромная глыба льда, рассыпавшись на груду обломков. Красный свет стал таким ярким, что Гренн чуть было снова не принял его за рассвет. Никогда в своей жизни он так быстро не бегал.
Они добежали до замка, но не остановились. Не было времени. Если остановятся, Бочонок станет их могилой. Позади слышались треск и хлопки, на землю падали ледяные глыбы и плиты. У Гренна кровь застыла в жилах, его охватил первобытный ужас, и он понял, что на его глазах происходит нечто немыслимое и ужасное, то, что он раньше считал детскими сказками и бабской болтовней. Стена рушилась.
В миле от замка начинался лес, туда вела более или менее расчищенная тропа, опять же благодаря усилиям Железного Эммета. Гренн, Пип, Скорбный Эдд и копьеносицы помчались туда, как будто бы их преследовали демоны из всех семи преисподних. Впрочем, примерно так и было. Земля вздрагивала от отдаленных взрывов, несколько осколков вонзились Гренну в лицо. Снег повалил так, словно сама природа пыталась сбить их с ног, как будто земля ожила и под ней пробудилось нечто жуткое, дремавшее тысячи тысяч лет. Гренну было так страшно, что бояться сильнее было уже невозможно.