Север
Шрифт:
С того момента прошло несколько недель и чума, грозившая стать настоящим бедствием, неожиданно утихла. Люди больше не умирали, а погребальные костры, к которым привык чуть ли не каждый житель крупных городов, больше не полыхали по ночам. "Господь явил свою милость, оградив верных детей", — так говорили священники, и корантарцы верили их словам, ведь ничего другого им не оставалось.
Но Гордак, в отличии от прочих, знал почему именно он был спасён. Это знание всегда было с ним, как и память о том, сколько отвратительна и ужасна была смерть. В последующие годы, он, как и отец,
Медведь сразу заприметил Гордака. Валор взял рыцаря для обучения своих сыновей воинскому делу, ведь те уже подходили к пригодному для этого возрасту. Рыцарю нравилось учить мальчишек. В своих мечтах он видел себя престарелым воином, поучающим двух уже взрослых, но те не менее нуждающихся в его мудрости правителей. Это была бы хорошая жизнь. Достойная. Да вот только ему никогда не было суждено прожить такую жизнь.
Грянула гражданская война, в которой молодой Элхарт поднял пол страны против Узурпатора. Лорд Валор выступил на стороне нового Императора, а вместе с ним в войну вступили и все его вассалы, включая Гордака. Война была тяжёлой. Корантару пришлось отдать все силы для того, чтобы достичь победы. Но когда Узурпатор был свергнут и убит собственными стражами, бедствия для северной провинции не закончились.
Чума, о которой позабыли на долгие пятнадцать лет, вновь показала себя. В этот раз болезнь была куда более свирепой, чем раньше и бушевала не несколько месяцев, а целых три года, вместе с потерями, нанесёнными гражданской войной, уменьшив население Корантара почти вдвое.
Во время эпидемии погибли оба сына лорда Валора оставив лишь дочь — Велену. День похорон мальков стал тем самым днём, когда Медведь потребовал от Гордака дать ему клятву: любой ценой защищать и беречь его дочь, чего бы рыцарю этого не стоило.
Конечно, в ней не было особого смысла, ведь он и сам привязался к этой беспокойной девчонке, ставшей для Гордака одной из немногих близких людей. Он дал клятву, и следовал ей долгие двадцать лет, охраняя Велену от любой опасности.
Гордак всегда был рядом с ней. Даже в самые тяжёлые минуты рыцарь не оставлял её в беде. Он был ей другом и братом, был… Да чего уж греха таить, когда Велена стала старше, превратившись из девочки в настоящую женщину, он полюбил её и совсем не как сестру. Но для Велены Гордак был другом и защитником, никак не возлюбленным. Он прекрасно понимал это и хранил свои чувства в тайне, ведь если бы он надумал рассказать ей обо всем, то девушка, несомненно, отвергла бы его.
Многое им суждено было пережить вместе. Пришествие горцев, оказавшихся куда лучше, чем о них изначально думали в Корантаре, смерть Валора, отравленного мятежниками, а затем и безумство самого Императора, объявившего Велену предательницей.
Как только Гордак не пытался убедить Велену бежать на север. Он просил её, приказывал, требовал и даже умолял, но она была непреклонна. Ей взбрело в голову разделить судьбу народа Корантара, в полной мере испытавшего на себе гнев безумного Императора и его красных жрецов.
А потом была осада
Легионеры захватили Велену и всех её приближённых в плен, чтобы доставить их в Соладар на суд Императора.
— Что стало с Веленой? — спросил Рорик.
Волк стоял у окна, глядя на умирающую деревню. Гордак слабо представлял, что интересного северянин рассчитывал там разглядеть, ведь большинство домов здесь были покинуты, благодаря чему, собственно говоря, мятежники и избрали это место в качестве точки сбора своего небольшого отряда.
Все, кроме Рорика, сидели за большим столом, с одной стороны которого сидели четверо корантарцев, считая Гордака, а с другой двое северян. Один из них был совсем ещё молодым, а вот второй… В неярком свете, что давал здешний дрянной камин, лицо черноволосого северянина по имени Дарг выглядело по меньшей мере устрашающе, и про себя Гордак порадовался тому, что тот пришёл сюда не как враг а как друг.
Прежде чем ответить, рыцарь тяжело вздохнул, сполна насладившись ароматом гнили и запустения царившим в доме.
— Когда враги ворвались в сам замок, я встретил их вместе с остальными солдатами — у ворот. Бой был жарким, — после этих слов Гордак замолк. Перед глазами у него проносились картины штурма замка. Он видел, как ворота разлетелись в щепки от колдовства красных, чувствовал запах горелого мяса, когда солдаты, стоявшие рядом с ним, обращались в пепел…
— В том бою выжил только я, хотя не знаю, уместно ли тут такое слово. Скорее, меня оставили в живых, потому, что я был слишком ценным трофеем. Как и Велена. Своими глазами я этого не видел, но люди говорили, что её взяли прямо в тронном зале. Она не стала бросаться с мечом на голо, как, несомненно, поступил бы её отец, а наоборот — признала своё поражение, отдавшись на милость победителей. Её, как и меня самого, взяли в плен, чтобы доставить в Соладар, пред ясны очи долбанного Императора.
Человек, командовавший легионами в Корантаре не был идиотом — он отправил пленников несколькими конвоями. Велену, Хотара и многих других вывели из Харенхейла первыми. Их охраняли лучшие из лучших, ведь вели они не какую-то солдатню, а саму правительницу Корантара.
Примерно через неделю отправился второй конвой, в который включили и меня. В отличии от первого, охранялся он куда хуже — легионеров было не в пример меньше, а верховых среди них и вовсе было раз два и обчёлся. Не знаю, чем была вызвана такая беспечность со стороны императорского ставленника, но заплатить за неё им пришлось дорого.
— Да! — ударил кулаком по столу громила, сидевший рядом с Гордаком. Это был огромный, черноволосый горец по имени Хароудел, — мы заставили ублюдков заплатить! Они думали, что, захватив Харенхейл и пленив вождицу, смогут сломить людей, сражающихся на этой войне, а вот хер! Ятур от смеха живот надорвал, глядя на то, как эти бараны орали и визжали, когда мы напали на них.
— Я и сам чуть язык не проглотил, когда вы напали, — улыбнувшись, сказал Гордак, — чего стоили только эти ваши синебородые карлики в медвежьих шкурах. Богом клянусь, я видел, как один из них разорвал человека пополам!