Север
Шрифт:
– Знаешь что? – сказал Нанас, стараясь, чтобы голос звучал твердо и строго. – Ты, конечно, молодец и умница, но давай договоримся: я сам буду решать, что и когда нужно делать. За подсказку спасибо, а командовать прекращай. Да, я помню, что обещал надеть эту малицу, как только переберемся. Но мы еще не перебрались, вон, у нас нарты до сих пор над пропастью висят. Так что давай-ка, друг, теперь я покомандую. – Нанас поднялся и подошел к заостренному носу кережи. – Ты берись за упряжь, я – за нос, и на счет «три» – тянем.
Пес послушался сразу. Притих, разжал зубы и, виновато опустив голову, пошел к нартам. Нанасу даже стало чуточку стыдно. И, чтобы побороть неловкость, он излишне бодро и громко выкрикнул:
– Взялись!
Нарты вытащились легко и быстро. Оставалось запрячь в них оленей, и можно было ехать дальше. Только не оленей, а оленя, вспомнил Нанас и опять загрустил.
Единственный оставшийся у него бык лежал на снегу не как обычно – на животе, поджав под себя ноги, а словно мертвая туша, разбросав их в стороны. Лишь часто вздымающийся в такт болезненному дыханию облезлый бок говорил о том, что олень еще жив. Нанас отчетливо понимал, что это ненадолго, но все же упрямо гнал от себя эту мысль. И, скорее для того, чтобы дать быку еще немного отлежаться, чем потому, что ему это действительно хотелось, он вновь нарочито бодро воскликнул:
– Ну вот, теперь пора и обновку примерить!
Сняв и сунув за пояс рукавицы, он полез в красный мешок и первым делом опять наткнулся на жуткую большеглазую морду. Натянутая бодрость враз испарилась. И все же юноша осторожно, двумя пальцами, подцепил холодную кожу морды и вытащил ее из мешка.
На свету она выглядела еще ужасней: мягкая, бледно-серая, абсолютно гладкая, напоминающая лицо утопленника. А вот огромные, почти с кулак, круглые глаза, напротив, поблескивали, будто живые. Вдобавок ко всему, у морды не было носа, а там, где положено находиться рту, у нее торчал некий зеленый кругляш, словно короткий отпилок полена. Судя по всему, эту морду полагалось надевать на голову, но Нанас решил, что ни за что этого делать не станет.
Затем он достал из мешка рукавицы. Сделанные из такой же гладкой кожи, что и морда, они были черного цвета и имели по пять пальцев, как и те, что были на руках небесного духа. Нанас примерил одну. Ладони в ней было удобно, пальцы сгибались и разгибались легко. Вот только странная черная кожа показалась Нанасу слишком тонкой и холодной, и он подумал, что в эдакой одежке, если мороз ударит покрепче, можно отморозить руки. Впрочем, решил он, поверх этих рукавиц можно будет надеть и свои.
Были в мешке еще и смешные пимы, даже, скорее, не пимы, а короткие яры [10] , которые, как и рукавицы, были сделаны из черной гладкой кожи, только более толстой. Что удивительно, и рукавицы, и яры были сшиты так, что совсем не было видно швов. Нанас подумал, что в собственных пимах ему будет удобней, и отложил яры в сторону.
10
Яры – саамская зимняя обувь из дубленых оленьих шкур с голенищами выше колен.
Теперь дошла очередь и до самой малицы. Конечно, никакая это была не малица, хотя бы уже потому, что была сшита уже прямо со штанами. И внутри у нее не было меха, как, впрочем, и снаружи. Но шкура, из которой она была сделана, показалась Нанасу очень прочной и была такой толстой, что с трудом сгибалась. Правда, таких ярко-желтых шкур он никогда прежде не видел, и хотя понимал, что ее просто покрасили, но невольно представлялось, что эту шкуру сняли с некоего мерзкого, ядовитого чудища. Может, потому небесный дух и называл это шубой, что именно такое название и носил тот отвратительный зверь? «Шуба» ведь тоже звучит как-то… опасно.
Единственное, что делало ее похожей на малицу, был капюшон. А еще у шубы посередине проходила длинная «молния», как и на одежде небесного духа. Самое же удивительное оказалось на спине. Там была надпись, сделанная большими темно-синими буквами. «КОЛ.СКА. А.С» –
Нанас уселся на край кережи и стал, не снимая пим и штанов, просовывать ноги в штанины желтой шубы. С большим трудом, но это у него получилось. Зато надеть верхнюю часть шубы поверх малицы не вышло. Пришлось развязывать пояс и снимать последнюю. Собственно, изодранная, с полуоторванным рукавом, она и так уже никуда не годилась. Карту и «дощечку» с записями, которые Нанас до этого держал за пазухой, пришлось переложить в наполовину опустевший мешок. Юноша хотел сунуть туда же и непонравившиеся ему яры, но, повертев их еще в руках, он кое-что придумал и, взяв нож, отрезал от них верхние части. Нижние же, напоминавшие теперь каньги, только еще короче, обул прямо поверх пим, полагая, что кроме защиты от радиации получит вдобавок и дополнительную защиту от влаги.
Застегнув на шубе «молнию», он повязал сверху пояс с ножнами и мешочком для кресала и оберега, надел одни и другие рукавицы, лихо притопнул и сказал Сейду:
– Вот! Доволен теперь?
Однако пес был недоволен. Он молча подошел к валявшейся в снегу морде, аккуратно подцепил ее зубами, принес и положил к ногам Нанаса. Сейд больше не рычал и не лаял, но посмотрел на хозяина так, что тому враз стало понятно: не отвяжется. Пришлось, преодолевая отвращение, напяливать и этот кошмар. При этом Нанас узнал, что круглые глаза блестели потому, что в них был вставлен твердый воздух. Это его немного успокоило – морда оказалась вовсе не срезанной с некоего чудовища, а была всего лишь сделана духами. Дышать в ней, вопреки его опасениям, тоже было возможно, хоть с непривычки и трудновато. Что ж, теперь предстояло поднимать оленя и трогаться в дальнейший путь. Нанас предполагал отъехать хоть немного подальше от опасного места и там уже устроить привал: поесть самому и накормить животных. Первым к быку подошел Сейд и вдруг заскулил – жалобно, словно заплакал. Нанас, почувствовав, как сердце будто провалилось в наполнившийся холодом живот, сразу все понял. И все его надежды тоже рухнули тотчас в черную, бездонную пропасть. Обстоятельства продолжали лютовать.
Глава 14
Новый помощник. Точнее, помощница
Как бы то ни было, оленя требовалось похоронить; бросать его лежащим под открытым небом казалось Нанасу неправильным. Но вырыть могилу было нечем, да вряд ли это и удалось бы ему, усталому и ослабшему, сделать в мерзлой земле.
Его взгляд упал на расщелину, и выход нашелся сразу. Нанас взялся за ветвистые рога и потащил быка на край трещины. Рискуя сорваться сам, он столкнул его вниз и пробормотал:
– Беги, догоняй своего товарища. Спасибо вам, и простите меня за все.
Нанас бросил в расщелину и свою рваную малицу, а потом вновь подумал: «Надо бы и самому туда же. Теперь-то уже все равно…»
Его траурные мысли прервал появившийся рядом Сейд. Весь его вид недвусмысленно говорил: «Пойдем, пойдем скорей! Незачем тут больше торчать».
– Сейд, – посмотрел Нанас на друга. – Ты вообще понимаешь, что произошло?
Наверное, из-за надетой на лицо морды его было плохо слышно, поскольку пес недоуменно склонил набок голову.
– Я говорю, куда мы теперь-то пойдем? – почти выкрикнул Нанас. – То есть, как?
Сейд сделал несколько шагов в сторону, будто показывая, как именно они пойдут. И Нанас вдруг словно очнулся, поняв, что друг, в общем-то, прав. Ну да, нарты теперь придется оставить, но ведь свои-то ноги и у него, и у Сейда имеются! Мешок, конечно, нужно теперь нести на плечах, но он стал вдвое легче. Правда, ему самому в тяжеленной шубе будет куда труднее идти, но что ж теперь сделаешь. Пусть медленней, но они все равно дойдут, тем более что идти по сравнению с уже пройденным осталось не так уж много.