Северная война и шведское нашествие на Россию

Тарле Евгений Викторович

Мы видим, как зрело и всесторонне была обдумана дислокация русских войск. Конечно, как и всегда в таких случаях, игра отчасти была втемную, потому что ни математической точности при исчислении неприятельской армии, ни уверенности в том, что к Карлу не перебросят из Швеции подкреплений, быть не могло. Точно так же нельзя было никак предвидеть, не придет ли Станислав с поляками на помощь Карлу и можно ли русским очень крепко верить в «дружественного» литовского коронного гетмана Синявского и в нерушимость его преданности русским интересам. Словом, много было невесомостей и непредвиденных опасностей и волчьих ям на русском пути. Но все, что можно было сделать при этих трудных условиях, было сделано.

Долгое время никто не мог знать, и не было для того никаких прочных данных, чтобы понять, на каком из трех вариантов двойного нападения на русские границы остановится шведский король. "Зело, государь, имеем печаль, что не имеем ведомости о неприятеле, где обретается, и в какую сторону наклонен", [170] —

жаловался царю адмирал Апраксин. Но это беспокойство обуревало тогда, в начале 1708 г., не только его, но и Шереметева и особенно Боура, который должен был всегда быть в полной готовности идти из Дерпта, куда прикажут, по двум совсем разным направлениям: к Апраксину на северо-восток или к Десне и Днепру на юго-запад. Апраксин чувствовал себя в эти первые месяцы 1708 г. не вполне уверенно и нередко "приходил в великую конфузию". [171] Очень уж далеко был он заброшен от царя и Шереметева. Но Петр не забывал, в какой опасности его «парадиз» на Неве, и его стратегическая мысль работала неустанно.

170

[Апраксин — Петру I]. Из Великих Лук, февраля 14 дня, 1708 г. — Там же, стр. 2, № 2.

171

[Апраксин — Петру I]. Из Минска, генваря 24 дня 1708 г. — Там же, стр. 4, № 4.

Петр знал, что у Карла XII войска ни в каком случае не хватит, чтобы сколько-нибудь обеспечить свои сообщения. Он внимательно изучал походы и "военную манеру" и навыки шведского полководца. Еще в начале июля 1708 г., когда Петр считал уже, что "по протчим всем видам намерение ево (Карла. — Е. Т.) на Украину", он предписывает Мазепе послать нею конницу в тыл к неприятелю: "Мы всегда у оного (неприятеля. — Е. Т.) потщимся перед брать, а ваша конница всегда б с зади на неприятеля была и все последующие люди ы обозы разоряли, чем неприятелю великую диверзию можете учинить". [172]

172

Напечатано впервые в сборнике документов, составившем IV том Истории Малороссии Николая Марковича. М., 1842, стр 185.

3

Раньше чем мы приступим к систематическому изложению периода нашествия 1708–1709 гг., коснемся событий, происходивших в самом начале шведского вторжения и развивавшихся независимо от действий главной королевской армии в Литве, в Белоруссии и на Украине. Мы имеем в виду, во-первых, шведское нападение на русское Поморье на далеком севере, и во-вторых, затеянный с определенно диверсионной целью поход генерала Любекера на Петербург.

У нас есть ряд документов, сообщающих о нападениях шведов на русские селения далекого севера в самом начале 1708 г. Было ли это началом осуществления крупной диверсии, мы не знаем. Во всяком случае дело ограничилось жестокостями, грабительством и издевательством над беззащитным населением разбросанных по пустынному далекому краю русских деревень. Кольский край, Соловецкий монастырь были под прямым ударом.

В ночь на 23 января 1708 г. "неприятельские шведские люди" числом 300 ворвались, уничтожив караулы, в Лендерскую четь, "многие дворы выжгли, а людей замучили и посекли, а иных в полон с пожитками их поймали и разорили". Шведам тем удобнее было это сделать, что крестьяне там "живут одиночеством, от деревни до деревни верст по сорок и пятьдесят". Под ударом были и "всякой шкоды и разорения" себе ждали все вотчины Соловецкого монастыря. О самом монастыре беспокоиться не приходилось, шведы его взять никак не могли, но окрестные деревни были в такой же опасности, как и весь Кольский край в своих поморских частях. [173]

173

ЦГАДА, ф. Письма разных лиц на русском языке, 1708 г., д. 26, л. 446–447. Отпуски писем канцлера графа Головкина к тайному секретарю Петру Шафирову и к дьякам.

Шведы совершенно правильно расценивали серьезнейшее значение Архангельска для всей русской экономики вообще и для финансового хозяйства России в частности. Сначала речь шла о завоевании Архангельска нападением с суши, через северо-восточную часть Финляндии. Затем некоторое время носились (в 1701 г.) с планом генерал-майора Стюарта: он предлагал посадить отряд в 12 тыс. человек на суда и провезти их по Неве и Ладоге, а оттуда по Свири и Онежскому озеру в Повенец. Из Повенца отряд должен был пройти к Архангельску и, расположившись лагерем недалеко от города, подождать прибытия шведской эскадры с десантом, после чего и предпринять штурм города. Очень характерны и вполне подтверждают только что высказанное выше мнение о сравнительно большей осторожности Карла в первые годы войны те причины,

которые заставили тогда короля отказаться от плана Стюарта: решено было, что слишком опасно вести шведский отряд от Повенца до Архангельска вследствие неминуемых "нападений со стороны русских крестьян". [174] Русских крестьян шведы пока видели только между Псковом и южным берегом Чудского озера и все-таки уже начали их остерегаться. Карл на свою беду забыл эту осторожность в 1708 и 1709 гг. Но, отвергнув план Стюарта, Карл вовсе не отказался от нападения на Архангельск. Решено было действовать исключительно морскими силами и, следовательно, не завоевывать город, а разорить и сжечь его. В марте 1701 г. Карл подписал приказ о снаряжении экспедиции из восьми военных судов против Архангельска. Эскадра должна была отплыть из Швеции, и ей повелевалось: "Сжечь город, суда, верфи и склады припасов, после того как высаженное войско, согласно военному обычаю, все ограбит, возьмет пленных, уничтожит или разрушит все, что может быть способно к сопротивлению. Эта задача, надо надеяться, с божьей помощью будет выполнена". "Без бога — ни до порога" — всегда было лозунгом благочестивого короля Карла, особенно когда он отдавал подобные распоряжения.

174

Fryxell A. Lebensgeschichte Karl's des Zwolften, T. 2, S. 4.

Но на сей раз божья помощь сильно запоздала. И затеянная таким образом серьезная диверсия потерпела полную неудачу.

Вторая диверсия в 1708 г. оказалась столь же неудачной.

Англичане продолжали и в 1708 г. вести торговлю с Архангельском, но, конечно, им приходилось избегать встречи с шведскими судами. Так, 15 июля 1708 г. в Архангельск пришли английские суда, сообщившие архангельскому воеводе князю П. А. Голицыну, что за ними гнались два военных корабля из эскадры в шесть судов, которые они усмотрели в море. Торговля, по-видимому, была по-прежнему очень оживленной, потому что воевода Голицын даже вел переговоры с «корабельщиками» разных государств относительно того, не могут ли их люди (т. е. матросы и служащие) включиться в подготовку обороны города Архангельска. Эта просьба не могла показаться странной представителям торгового мореплавания стран, наживавшихся на сношениях с Архангельском. И они представили только одно возражение (очевидно, речь шла об англичанах): их государство с шведом в войне не состоит, и поэтому они не могут принять участие в военных действиях, но если с шведами будут и французы (союзники шведов), тогда, "ежели с ними, шведами, будут в приходе французы, (то) они над ними военного случая искать готовы".

Весь Поморский край ждал шведского нападения и усиленно готовился: строилась в Архангельске новая крепость, к защите призывались в Холмогорах, у Пудожского устья, в Двинском уезде посадские люди и крестьяне; бурмистрам велено было вооружать людей, чтобы у них были: "у всякого ружье, копья, и рогатины, и бердыши, и пищали, и фузеи, и пистолеты или у кого какое есть". Гражданское население играло громадную роль в этом крае, где войск было ничтожное количество: "Холмогорцы посацкие люди в службе по Холмогорскому городу вместо солдатов в воротах стоят по караулам, а архангелогородцы посацкие люди и уездные крестьяне в работе на судах возят землю и засыпают и крепят устья, а из уезду стрелцы, которые стреляют птицу и зверя охотники взяты к Архангельскому городу, а достальным посацким людям и уездным крестьянам сказано, чтоб они имели всякое опасение и осторожность и были бы во всякой готовности и никуды без указу из домов своих не разбежались". [175]

175

ЦГАДА, ф. Письма разных лиц на русском языке, 1708 г., д. 26, л. 114–148. Отпуски писем канцлера графа Головкина к тайному секретарю Петру Шафирову и к дьякам.

По указу Петра от 28 июля 1708 г., присланному архангельскому воеводе князю Голицыну, велено крепить оборону и ждать шведов, укреплять Архангельск и "новопостроенные крепости". На Пудожском устье, "где чаяно неприятельского приходу", поставлены были при реке, на берегу батареи и заготовлены брандеры, а на Двине устроен мост (плавучий) "с железной толстой цепью". Но «малолюдство» делало оборону трудной, люди разбросаны по необъятной территории малыми кучками, нет солдат, нет рабочих, нужно строить укрепления и по устьям рек, и на Мурмане, и в Архангельске, и в Холмогорах, а "за малолюдством рабочих людей чинится великая мешкота".

На взморье выезжали русские суда высматривать шведский флот, о прибытии которого носились упорные слухи. За границей тоже считали, что нападение на Архангельск и на все Поморье очень возможно.

28 ноября 1708 г. шведский отряд в 200 человек конницы в пехоты вторично напал на Ребальские погосты в Лендерской чети и разорил дотла, а потом сжег пять деревень, жителей же, которые не успели бежать, шведы перебили всех. Сообщая об этом, жители Ребальских погостов предупреждали, что шведы собираются напасть на Кольский острог, на Кемский городок и другие места.