Северная война или блицкриг по-русски

Красиков Вячеслав Анатольевич

Но в народной памяти Шереметев навсегда остался одним из основных героев той эпохи. Свидетельством могут служить солдатские песни, где он фигурирует только как положительный персонаж. На этот факт, наверное, повлияло и то, что полководец всегда заботился о нуждах рядовых подчиненных, выгодно отличаясь тем самым от большинства других генералов.

В то же время Борис Петрович прекрасно ладил с иностранцами. Достаточно вспомнить, что одним из лучших его приятелей являлся шотландец Яков Брюс. Поэтому европейцы, оставившие письменные свидетельства о России петровского времени, как правило, хорошо отзываются о боярине и относят его к числу наиболее выдающихся царских вельмож. Например, англичанин Уитворт считал, что «Шереметев самый вежливый человек в стране и наиболее культурный» [132] ,

а австриец Корб отмечал: «Он много путешествовал, был поэтому образованнее других, одевался по-немецки и носил на груди мальтийский крест». С большой симпатией отзывался о Борисе Петровиче даже противник — швед Эренмальм: «…В инфантерии первым из русских по праву может быть назван фельдмаршал Шереметев, из древнего дворянского рода, высокий ростом, с мягкими чертами лица и во всех отношениях похожий на большого генерала. Он несколько толст, с бледным лицом и голубыми глазами, носит белокурые парики и как в одежде, так и в экипажах он таков же, как любой офицер-иностранец…»

132

Хотя тот же Уитворт не слишком высоко оценивал полководческие способности боярина: «…Величайшее горе царя— недостаток в хороших генералах. Фельдмаршал Шереметев — человек, несомненно обладающий личной храбростью, счастливо окончивший порученную ему экспедицию против татар, чрезвычайно любимый в своих поместьях и простыми солдатами, но до сих пор не имевший дела с регулярной неприятельской армией…»

Во второй половине войны, когда Петр все же сколотил крепкий конгломерат из европейских и собственных молодых генералов, он стал все реже доверять фельдмаршалу командование даже небольшими корпусами на главных театрах боевых действий. Поэтому все основные события 1712-1714 гг. — борьба за северную Германию и завоевание Финляндии — обошлись без Шереметева. А в 1717 г. он заболел и вынужден был просить долгосрочный отпуск.

В армию Борис Петрович больше не вернулся. Болел он два года, и умер, так и не дожив до победы. Уход из жизни полководца наконец-то окончательно примирил с ним царя. Николай Павленко, один из самых тщательных исследователей петровской эпохи, по данному поводу написал следующее: «Новой столице недоставало своего пантеона. Петр решил создать его. Могила фельдмаршала должна была открыть захоронение знатных персон в Александро-Невской лавре. По велению Петра тело Шереметева было доставлено в Петербург и торжественно захоронено. Смерть Бориса Петровича и его похороны столь же символичны, как и вся жизнь фельдмаршала. Умер он в старой столице, а захоронен в новой. В его жизни старое и новое тоже переплетались, создавая портрет деятеля периода перехода от Московской Руси к европеизированной Российской империи».

Восставший из пепла

Воинская наука большинства российских по происхождению генералов Петра I началась с шалостей собранной специально для развлечений юного царевича компании сверстников. Первый, совсем маленький отряд составили дети бояр, определенные на службу к будущему монарху конюшими, спальниками и стольниками после того, как ему исполнилось 5 лет. Согласно обычаю, именно с этого возраста мальчикам правящей династии уже полагалась своя «потешная» свита. Но вскоре выяснилось, что венценосного отрока мало интересовали традиционные забавы. Всему остальному он предпочитал игры в войну.

Поэтому постепенно его команда начала разрастаться в размерах. Сначала за счет штата разнообразной дворцовой прислуги. Потом с помощью наиболее смекалистых мелкопоместных дворян, догадавшихся таким образом устраивать будущее своих отпрысков. А затем и путем приглашения знакомых с военным делом иностранцев.

Из всех этих, так не похожих друг на друга людей, в конце концов и сформировался тот удивительный «винегрет», который в последующие годы царствования Петра в основном и поставлял ему помощников. В том числе, естественно, и военачальников.

Понятно, что в столь разнообразной

среде юноши из наиболее знатных российских родов не составляли подавляющего большинства. К тому же лишь единицы из числа этих привилегированных «патрициев» оказались способными выдержать конкуренцию за «место под солнцем», навязанную им шустрыми выскочками и иностранцами. Из тех, кто принадлежал к одному поколению с Петром I, такого успеха в первые годы Северной войны удалось добиться лишь единственному «гранду», имевшему титул князя.

Репнин Аникита Иванович (1668—1726), князь, генерал-фельдмаршал с 1725 г. В Северной войне командовал тактическими и стратегическими группировками. За поражение под Головчино разжалован в рядовые, но затем восстановлен в генеральском звании. В 1724—1725 гг. президент Военной Коллегии Российской империи.

Род Репниных в числе 28 наиболее знатных княжеских фамилий московской Руси принадлежал к той ветви Рюриковичей, которая известна как потомство князя Михаила Черниговского, канонизированного церковью в ранге святых. А непосредственным своим родоначальником Репнины считали князя Репню-Оболенского. Он жил во второй половине XV и начале XVI вв. и был боярином-воеводой у великих князей Ивана III и Василия III.

Его дети, внуки и правнуки также служили преимущественно на военном поприще, но особо выдающимися свершениями никто из них себя не прославил. Военачальником средней руки являлся и родитель будущего фельдмаршала — Иван Борисович. Солдатский жребий бросал этого человека от одного рубежа государства к другому и Аникита Иванович появился на свет, когда отец исполнял обязанности смоленского воеводы.

В 1679 г. Ивана Борисовича пожаловали престижной должностью начальника Сибирского приказа, на которой он и оставался в течение последующих 18 лет вплоть до ухода из жизни. Сына же, по достижении 15-летнего возраста, ему удалось определить ко двору малолетнего царя Петра в качестве стольника. Дальнейшую карьеру Аникита строил уже в основном благодаря собственным способностям.

Несмотря на 4-летнюю разницу в возрасте, которая в детстве ощущается достаточно явственно, юному князю удалось быстро подружиться с царственным отроком и стать его неразлучным приятелем. Поэтому, когда Петр начал организовывать свое знаменитое «потешное» войско, Репнин оказался в числе тех немногих русских, кто наряду с иностранцами сразу же стал обладателем офицерского шарфа и должности командира роты. А спустя всего два года имел уже полковничий чин.

В последующем князь продолжал оставаться ближайшим сподвижником царя, участвуя во всех его начинаниях. И хотя современники не отмечали за ним каких-либо особенных заслуг, кроме преданности монаршей особе, именно Репнин в первом Азовском походе оказался единственным командиром, которому в столкновениях с врагом улыбнулась удача. Руководимая им часть петровского войска захватила выдвинутые перед турецкой крепостью береговые башни — так называемые «сторожевые каланчи». Впрочем, победа эта была лишь частным успехом и не смогла скрасить горечи от общего плачевного впечатления, оставленного кампаниями 1695—1696 гг.

Когда Петр по возвращении из своего первого вояжа по странам Запада начал готовиться к войне со Швецией и организовывать регулярную армию на манер европейских, князю вновь доверили хотя и не первую, но и не последнюю роль. В декабре 1699 г. он возглавил комиссию, направленную в Казань набирать в поволжских городах солдат для нового войска. К осени Аникита Иванович скомплектовал 12 полков. Из них 9 (общей численностью 10 834 человека) составили отдельный корпус, который возглавил сам Репнин.

На театр боевых действий соединение выступило уже после объявления войны Карлу XII. Но подготовку к боям по извечной российской традиции провели из рук вон плохо. Двигались части медленно, а потому к Нарве не успели добраться даже к началу зимы. Это обстоятельство и спасло корпус от разгрома, а князя избавило от участи многолетнего пленника. А так как в тот момент у царя, кроме Шереметева, вообще не имелось сколько-нибудь приемлемых кандидатур на неожиданно освободившиеся генеральские посты, то опоздавший Репнин автоматически занял одну из главных вакансий.