«Северные цветы». История альманаха Дельвига — Пушкина

Вацуро Вадим Эразмович

Жуковский дал еще одно стихотворение: «Сражение со змеем», гекзаметрический перевод из Шиллера, — но, видимо, это произошло позже, уже по его возвращении. Эти стихи заключали альманах.

Октябрь был на исходе.

20 числа собирались у Жуковского: Пушкин, Одоевский, Гнедич, приехавший в Петербург Погодин [461] . И у Погодина, и у Одоевского удалось получить прозу.

С Погодиным, вероятнее всего, вел переговоры Пушкин. Сомов уже по выходе книжки благодарил его запиской от имени Пушкина за «подарок»: это был «отрывок из письма к графине N», «Нечто о науке» [462] . С Одоевским, быть может, успел поговорить и Сомов. Сразу за повестью Батюшкова следовала в «Цветах» романтическая новелла Одоевского «Opere del cavaliиre Giambattista Piranesi», одна из лучших его новелл о безумном художнике. Можно думать, что Одоевский собирался

дать в альманах и другую новеллу — «Петр Пустынник». Она опоздала, 18 декабря Сомов писал Одоевскому в панике, что писец не окончил переписку, что Пушкин еще не вернулся и он не знает, что делать. Как можно понять из письма, Одоевский просил вернуть манускрипт, и Сомов колебался принять на себя ответственность — хотя в начале декабря уже была отпечатана вся прозаическая часть альманаха [463] .

461

Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 2. С. 24.

462

Лит. наследство. Т. 16/18. С. 712.

463

См.: Сакулин П. Н.Из истории русского идеализма. Кн. В. Ф. Одоевский… Т. 1, ч. 2. М., 1913. С. 4.

В конце октября Сомов пишет второе письмо Максимовичу. Он обеспокоен молчанием; кроме того, Языков сообщил ему, что отдал Максимовичу несколько стихотворений для «Северных цветов». Он очень торопил Максимовича, сообщая, что альманах должен непременно выйти к 1 декабря.

4 ноября приходят стихи от самого Языкова, а еще через несколько дней — посылка от Максимовича [464] .

Пушкин не напрасно рассчитывал на Языкова.

Вечно сторонившийся «союза поэтов», более чем критичный к самому Пушкину, он откликнулся на приглашение охотнее и щедрее других. Почему? Быть может, потому, что безвременная смерть Дельвига не так подавила его, как Баратынского или Плетнева, или напротив — потому, что он все эти годы сохранял привязанность к человеку, с которым виделся редко и случайно? Или просто у него на этот раз был запас свободных, никому не обещанных стихов?

464

Русский архив, 1908, кн. 3. С. 268, 265–267 (дата письма «28 ноября» — вероятно, опечатка или ошибка (28 октября?)); Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 2. С. 24.

5 октября Вяземский сообщал Плетневу, что на днях высылает в «Северные цветы» вклад свой и Языкова. «Он расписался и прекрасно воспел Дельвига» [465] .

Вяземский промедлил, Языков — нет.

Он послал три стихотворения Сомову, еще какие-то стихи отдал для «Северных цветов» Максимовичу, а к 20 ноября прислал новую порцию, и в том числе — послание «А. А. Дельвигу» («Там, где картинно обгибая…»).

Это были стихи о Дельвиге и о себе самом; посмертная благодарность старшему поэту, ободрившему и поддержавшему Языкова при начале его творческого пути. И здесь был поэтический портрет Дельвига, какой Языков писал только с Пушкина — и только в лучшие годы: под пером его обрисовывался облик Поэта, ничем не жертвовавшего земным кумирам, ниже порфире и царскому венцу. «Свободомыслящая лира…» В устах Языкова это было апофеозом.

465

Изв. ОРЯС, 1897. Т. 2, кн. 1. С. 99.

Эти строки приходилось смягчать — цензура не пропустила бы их [466] .

Потому и задержалось стихотворение: он было напечатано в конце книжки.

И еще была «Песня», где громко звучал мотив единения. Языкову виделось уже, как ежегодно в благоуханном саду сходится ночью круг оставшихся и, сдвигая фиалы, поет до утра любимый гимн Дельвига. Языческая тризна «союза поэтов» по своему вождю, античная жизнь, вечно продолжающаяся, о которой писал Дельвиг в своих ранних «вакхических» стихах.

466

Русский архив, 1908, кн. 3. С. 207; Лит. наследство. Т. 19–21. М., 1935. С. 62.

Дружба, поэзия, наслаждение, свобода — единственное, что ценно и прочно в этом мире, прочее — суета.

Пусть видит мир, как наших поминают, Как иногда свирели звук простой Да скромный хмель и мирт переживают Победный гром и памятник златой.

Стихи были превосходны. Пушкин предпочитал их посланию [467] .

Языков

отдавал в «Цветы» еще «Им», «Бессонницу», «К-е К-е Я<ниш>», «И. В. К.<иреевскому> (Об П. В.)» и эпиграмму — вероятно, «Готовясь выдать в свет» — об «Истории» Полевого.

467

Гаевский В.Дельвиг, статья 4-я. С. 64 (по сообщению М. Д. Деларю).

Эпиграмму Пушкин не напечатал, верный своему правилу не вступать в литературные споры над могилой Дельвига.

Семь стихотворений — столько же, сколько Языков передает в свой собственный журнал — «Европеец», который затевает И. В. Киреевский.

Максимович прислал «отрывок из ботаники» — «О жизни растений» (Посвящ. М. П. В.), за который Сомов благодарил его и делал комплименты от себя и от Пушкина.

«Поцелуйте за меня ручки вашим уголовным стихотворицам: они с честию многою приняты и непременно все их пьесы будут помещены в „Северных цветах“» [468] , — добавлял он.

468

Русский архив, 1908, кн. 3. С. 205.

Вместе со своим «отрывком» Максимович отправил стихи двух сестер: Надежды и Серафимы Тепловых.

Обе девушки — в особенности Надежда — были поэтессами даровитыми, и Максимович им покровительствовал. Он печатал их в «Московском телеграфе», в своей «Деннице» и вел их литературные дела. Он издал первый сборник стихов Надежды Тепловой — и последний, посмертный, в 1859–1860 годах. Он вводил их — очно и заочно — в литературные круги, представляя их стихи Вяземскому и другим. Их замечают. Языков в 1832 году печатает в «Европейце» свое послание к Серафиме Тепловой, уже вышедшей замуж за Д. Ф. Пельского; Киреевский благожелательно разбирает их творчество в своих статьях; В. В. Пассек, составляя альманах вместе с Герценом и H. M. Сатиным, собирается включать стихи Н. Тепловой, молодой Белинский посылает Е. П. Ивановой достопримечательность: автограф Серафимы.

Этих-то сестер называл Сомов «уголовными стихотворицами» — и было отчего.

Серафима Теплова напечатала в «Деннице на 1831 год» стихи «К***»: «Слезами горькими, тоскою Твоя погибель почтена»; распространился слух, что они посвящены памяти Рылеева. Цензурное дело по этому поводу грозило Максимовичу большими неприятностями — и было улажено не без труда; издатель «Денницы» объяснял, что адресат стихотворения — какой-то утонувший юноша. Слух продолжал держаться; много позже Максимович вспоминал эту историю и чего-то явно не договаривал [469] . До сих пор история этих стихов не вполне ясна; известно, однако, что список их хранился у вдовы казненного поэта и был сделан ее рукой. Стало быть, до Натальи Михайловны тоже дошел этот слух, и она переписала стихи из «Денницы» в убеждении — или в надежде — что они действительно имеют в виду трагическую гибель ее мужа [470] . Больше мы пока ничего не знаем.

469

О Максимовиче и Тепловых см.: Киевская старина, 1882. Т. 1. С. 162, 164; Сб. ОРЯС, 1880. Т. 20, № 5. С. 162–163; Старина и новизна, вып. 4. М. — СПб., 1901. С. 192, 195. Ср.: Пасек Т. П.Из дальних лет. Т. 1. С. 440; Белинский В. Г.Полн. собр. соч. Т. 11. М. 1956. С. 63–64; Заборова Р. Б.Посвящено Рылееву? — Русская литература, 1976, № 3. С. 56–62.

470

Маслов В. И.Архив К. Ф. Рылеева. СПб., 1910. С. 934.

В «Северных цветах» появились три стихотворения Надежды («Язык очей», «К ней», «Любовь») и одно — Серафимы («Сестре в альбом»).

Пушкин благодарил Языкова за стихи. Он уже знал о рождении нового журнала «Европеец» и уверял Языкова, что готов служить ему и Киреевскому чем может. Сомов тоже сообщал Максимовичу, что станет «усердствовать». Журнал должен был стать «своим».

Но сначала нужно было закончить дела с альманахом.

«Торопите Вяземского, — просил Языкова Пушкин, — пусть он пришлет мне своей прозы и стихов; стыдно ему; да и Баратынскому стыдно. Мы правим тризну по Дельвиге. А вот как наших поминают!»

Это была цитата из его, Языкова, стихов.

«…И кто ж? друзья его! ей-богу стыдно».

Вяземский и сам знал, что стыдно.

«Я виноват перед тобою, то есть перед Цветами, как каналья. Вот все, что мог я собрать. Здесь такая суматоха, что нет часа свободного <…> Если стихов мало, возьми у Donna Sol Южные звезды, черные очи<. …>».

Пушкин не стал брать у Смирновой посвящение ей Вяземского. Стихов было не так уж мало.