Северные огни
Шрифт:
Подходит официант — совсем еще мальчишка, зеленый юнец, так сказать, и в профессии своей явно новичок. При виде того, кто восседает за столиком, удостоив заведение своим леденящим присутствием, глаза отрока делаются большими и круглыми. Откашлявшись, юнец вслух зачитывает для клиента меню и уже собирается отбыть, когда Иосия, сделав выбор, нараспев произносит:
— Официант.
— Да, сэр?
— Огонь. Тут слишком жарко.
Юнец не отвечает ни слова, так с лету и не сообразив, как это замечание воспринимать и что по этому поводу делать; затянувшееся молчание Иосия истолковывает
— Официант! Повторю: здесь слишком жарко.
Никогда прежде юнцу не доводилось слышать подобной жалобы; за время своей недолгой карьеры он привык к прямо противоположному: к тому, что в зале недостаточно жарко. Официант оглядывается на завсегдатаев заведения потом озирается по сторонам в поисках собратьев по ремеслу, да только никого рядом не случается, и, в качестве последнего средства, уныло пялится на графин с водой, возвышающийся на столе перед скрягой.
— Официант, — возглашает Иосия с видом весьма и весьма суровым. — Да что с вами творится? Вы что, оглохли? Или не слышите, что я сказал? Здесь слишком жарко.
— Да, сэр, я вас слышал, сэр, — отвечает юнец и дрожащей рукой указывает Иосии на другой столик, приглашая перебраться подальше от ненавистного камина.
В ответ массивная седая голова разворачивается на своей башне; угольно-черные брови сходятся; пронзительные ястребиные глаза обращаются на объект неудовольствия скряги.
— Официант, — произносит Иосия, подавшись вперед и внушительно хмурясь. — Остерегитесь. Вы знаете, кто я такой?
— Да, сэр, — отвечает юнец, дрожа мелкой дрожью всем своим существом, вплоть до кончиков пальцев. И с запозданием выпаливает, запинаясь на каждом слове, точно кудахтающая курица: — Кто… кто… кто же этого не знает, сэр?
— А если знаете, так исполняйте, — наставляет скряга, властно кивая в сторону камина.
— Но если я убавлю огонь, сэр, все в зале замерзнут, — протестует официант, и не без оснований. — Ночи нынче холодные, сэр, приходится поддерживать огонь уюта ради.
— Уют? Холод? Что еще за холод? Никакого холода. Покажите мне его; я ничего такого не ощущаю.
— Простите великодушно, сэр, не мне решать…
— А будь здесь и впрямь холодно, что тогда? Да все очень просто — пусть себе замерзают! Холод никому не повредит. А вот огонь — бич для бизнеса! Огонь губит недвижимость. Вот у вас, сэр, недвижимость есть? Так я и думал. Задам вам один вопрос. Что станется с этим домом, сэр, на исходе морозной зимней ночи?
Юнец, изрядно ошарашенный, так и не находится с ответом.
— А ничего, — ответствовал скряга, для вящего эффекта потрясая костлявым пальцем. — Ровным счетом ничего. А теперь отвечайте: какое воздействие окажет на тот же объект недвижимости огонь? Как долго, по-вашему, выстоит дом, сэр, если пламя вдруг перекинется на что-нибудь легковоспламеняющееся — скажем, вот на эту старинную скамью-ларь, или на шторы, или на коврик перед камином — и вырвется из пределов своей каменной тюрьмы? Отвечу за вас: недолго. А что в результате? Потеря бизнеса, потеря клиентов, потеря места. Мы с вами оба — люди деловые, сэр, невзирая на разницу в положении. И главный наш враг — огонь, а не холод.
— Да, сэр.
— Позвольте объяснить вам иначе; возможно, так будет понятнее. Как бы вы предпочли умереть, сэр: мирно и тихо, погожей, морозной зимней ночью или, проснувшись, обнаружить, что дом ваш объят огнем, легкие забиты дымом, горячие языки пламени лижут ваше тело, плоть шипит и потрескивает, сползая с костей, а сами кости рассыпаются золой?
— Прошу прощения, сэр, — лепечет охваченный ужасом юнец, бледнея. — Я бы предпочел вообще не умирать, сэр, если можно! — Сердце его уходит в пятки. Чем еще, гадает он, ох, чем еще одарит его скряга из своих запасов радостных, оптимистичных мыслей?
— Превосходная позиция. Так не забывайте, сэр: холод — ваш союзник. Но довольно! Пустая болтовня — это не для меня, и возражений я не потерплю, слышите? Я — человек деловой и привык, чтобы мне угождали. Так что либо вы, мой любезный, убавите огонь, либо я отправлюсь в иное заведение. А теперь скажите, порадуется ли ваш хозяин, владелец трактира, услышав это? Не позвать ли его и не задать ли ему этот вопрос напрямую?
Официант умоляюще взирает на прочих посетителей: одни наблюдают за происходящим непонимающе, другие — сочувственно, третьи — глазам своим не веря; одни непроизвольно подсказывают ему поступить так, как велено; другие подзуживают ослушаться; некоторые от ситуации явно не в восторге, но чувства свои сдерживают из страха перед скрягой.
— Нет, сэр! — отвечает юнец наконец решившись. Он идет прямиком к камину, тушит огонь, оставляя мерзнуть за решеткой лишь несколько сиротливых угольков, и возвращается к столику Иосии. — Так… так лучше, сэр?
— Со всей определенностью, — подтверждает Иосия, злобно торжествуя победу и сознавая про себя, что очень скоро прочим посетителям придется несладко. — Я наблюдаю существенное улучшение. Огонь пылал слишком жарко. И вообще, осень выдалась до отвращения теплая; говорят, зима грядет отменная!
— Да, сэр! — соглашается официант, уносясь прочь и бормоча себе под нос: — Отменная зима, так точно, сэр!
Пока на кухне для него стряпают ужин, скаредный любитель холода возвращается к газете. Так и сидит, примерзнув к стулу, и скользит взглядом по столбцам, жадно высматривая сообщения о неприятностях и бедствиях, постигших кого-нибудь из его знакомых. Вот он доходит до раздела «Сообщения о смерти», им особенно любимого, и его губы изгибаются в зловещей улыбочке. То и дело он весело посмеивается над судьбой какого-нибудь недавно опочившего бедолаги, поддерживая в себе нужный настрой такими рефренами, как:
— Вот и по заслугам!
— Тьфу! Заткнулся наконец-то!
— Жалость какая, этого следовало бы вздернуть!
— Вот наглая негодяйка! Оставила ему все до пенса — ох, кабы я знал заранее!
— Славный был олух, нечего сказать!
— Есть на свете справедливость: поделом ему!
— Вижу, у парня хватило здравого смысла свести расходы на похороны к десяти фунтам. (О, бережливый Иосия! Он не из тех, кто потратит шиллинг там, где хватит и пенни!)
— Ха-ха! «Покончил с собой, выбросившись из окна мансарды». Отлично, отлично, избавил нас всех от хлопот.