Северный полюс
Шрифт:
Я узнал, что Бейер, губернатор Упернавика, не сможет выделить нам ни одного каяка или туземного переводчика, чтобы он мог сопровождать нас, поэтому, посетив его с официальным визитом в сопровождении профессора Гейльприна и миссис Пири, я продолжил свой путь, оставив позади самый северный город на земном шаре. «Коршун» шел по летнему морю, вдоль многочисленных красно-коричневых островов, словно стороживших полярный берег. В просветах между
Мы прошли, не заметив совершенно льда, мимо камней-реперов, которыми китобои измеряют необходимое для свободного прохода пространство в своих ежегодных сражениях с ледяными полями. В 6 часов утра мы подошли к Утиным островам, хорошо известному сборному и наблюдательному пункту китобоев, пережидающих здесь, пока откроется ледяная преграда залива Мелвилла. У этих островов мы оставались до вечера и хотели запастись яйцами гаг, которые несутся здесь тысячами. К сожалению, мы пришли слишком поздно – яйца уже были насижены и стали несъедобными.
Покинув острова, мы отправились прямо к мысу Йорк с самыми радужными надеждами быстро пройти через залив Мелвидла и, может быть, достичь Китового пролива 4 июля; в этот день, более 275 лет тому назад, знаменитый Баффин бросил якорь в проливе. Однако нас ждало жестокое разочарование. В шестнадцати милях к северу от Утиных островов нам преградили путь паковые льды залива Мелвилла, и, пройдя вдоль его края вплоть до Чертова Пальца [31] , а затем назад, снова на запад, в поисках прохода, «Коршун» в 7.30 утра 2 июля направил свой крепкий нос прямо в паковые льды и начал долгую борьбу.
31
Гора высотой 546 м в центральной части острова Куллорсак в заливе Мелвилла. (Прим. редактора).
Гренландский ледяной покров, видневшийся над береговой линией гор, казался очень неровным и изрезанным расщелинами. Я, однако, не сомневался, что дальше, во внутренних областях, он предоставит нам благоприятные условия для санного путешествия, какие я и ожидал найти на внутреннем льду северной Гренландии. Озадаченный льдами залива Мелвилла, я в самом начале своей полярной работы столкнулся с одной из вполне обычных превратностей полярного исследования на судах, в то время как в нескольких милях к востоку от нас находилось внутреннее ледяное плато – великолепный путь к дальнему северу.
Паковые льды, когда мы впервые встретили их, уже подтаяли и были толщиной от шести до пятнадцати дюймов. Ледяные пластины, очень маленькие и закругленные ледяные поля, с поперечником, в среднем, около 25 футов, и многочисленные айсберги были рассыпаны среди паковых льдов. Когда же мы прошли дальше, толщина некоторых пластин достигала шести-семи футов.
Мы шли, хотя и в рваном ритме, всю ночь на 4 июля, но на следующее утро лед сделался толще, и мы дрейфовали, совершенно беспомощные, в его объятиях целую неделю. Праздничный день 4 июля мы отметили выстрелом судовой пушки, а поднятие флагов было встречено ружейным салютом. Мы выпили за процветание родины, а затем сделали
Вскоре после того, как мы вошли в лед, был организован наблюдательный пост, и главным нашим занятием в течение нескольких дней стало тщательное исследование ледяных полей с этого возвышения, в ожидании изменений. Белый, однообразный простор паковых льдов плюс снег и туман – картина, которую мы наблюдали каждый день, была совсем безрадостной.
9-го числа я провел наблюдения и определил наше местоположение – 74° с. ш. и примерно, 60° з. д.
На поверхности ледяных полей образовались озера, лед быстро таял и насыщался талой водой. Температура достигала 31 °F., минимальное значение – 28 °F. Часть рей и мачты с подветренной стороны покрылись толстым слоем инея, что придало им чудесный зимний вид.
Мы уже стали терять надежду, что сможем выбраться из дрейфующего льда, а еще некоторое время спустя у некоторых членов партии явилось предчувствие, что мы проведем всю зиму в паковых льдах залива Мелвилла – не очень привлекательная перспектива, особенно учитывая то обстоятельство, что когда мы делали наши запасы, то не учитывали подобное развитие событий.
В пять часов пополудни, в пятницу 11 июля, без видимой причины лед распался на части, пары были быстро разведены, и «Коршун» начал медленно и с трудом продвигаться вперед; так продолжалось до полуночи воскресенья.
Периоды, когда нам удавалось пробиться через лед, чередовались с остановками, и, в целом, за день мы продвинулись немного вперед.
Около восьми часов вечера, в пятницу 11 июля, «Коршун» пробивал проход через достаточно плотный лед, а я в момент, когда корабль сдавал назад, чтобы совершить очередной бросок вперед, стоял на корме и наблюдал за его ходом. Как только я дошел до борта, громадный кусок льда зацепил руль, сильно толкнул его вверх и вырвал штурвал из рук двух матросов. Одному из них не удалось зацепиться за штурвал и его перебросило через палубу. В следующее мгновение моя нога оказалась зажатой между железным румпелем и стенкой каюты – обе кости над лодыжкой были сломаны.
Я крикнул рулевым, чтобы они прислали ко мне докторов Шарпа и Кука; вскоре доктора вместе с Джибсоном перенесли меня в каюту и положили на стол. Мне перебинтовали ногу и уложили на длинной постели в каюте, где я был вынужден оставаться до тех пор, пока меня не перенесли на берег в наш зимний лагерь. Благодаря профессионализму моего врача Кука и неусыпной и чуткой заботе миссис Пири, я вскоре полностью поправился. Прежде чем это произошло, я воспользовался днями, проведенными во льдах, чтобы приспособить и подогнать все части нашего дома, так что когда мы достигли пункта назначения, сборка постройки отняла совсем немного времени.
Мое увечное состояние сделало вдвойне безрадостным неприятную задержку во льдах. Почти всю следующую неделю мы провели, ломая лед и пользуясь всякой возможностью продвинуться хоть немного вперед. Некоторое приятное разнообразие скрасило нашу жизнь, когда однажды вечером, после того, как мы две недели сражались с ледяными полями, кто-то сообщил, что к «Коршуну» приближается медведь. В мгновение ока все, за исключением меня, были на палубе, присев за бортом с ружьями в руках и ожидая, когда зверь подойдет поближе.