Северный полюс

Пири Роберт

Склонение солнца для любого места и любого часа определяется по специально составленным для этой цели таблицам; в них даются склонения дли полудня на каждый день по Гринвичскому меридиану, а также почасовые изменения склонения. У меня были с собой страницы "Морского календаря", содержавшие эти таблицы на февраль, март, апрель, май, июнь и июль месяцы, а также ординарные таблицы поправок ни рефракцию при температуре до -10° по Фаренгейту [-23,3°С].

Все было странно в наших тогдашних обстоятельствах - странно до невозможности осмыслить их до конца, однако самым необычным для меня было то, что за несколько часов я перешел из западного

полушария в восточное и удостоверился, что действительно нахожусь на вершине мира. Трудно было осознать, что первые мили нашего короткого перехода мы шли на север, а последние - на юг, хотя мы все время держались одного и того же направления. Трудно найти лучшую иллюстрацию к тому, что все на свете относительно. Заметьте себе и другое необычное обстоятельство: чтобы вернуться в лагерь, мы должны были идти несколько миль на север, а затем прямо на юг, держась при этом одного и того же курса.

Когда мы возвращались обратно по следу, который никто не видел и никто не увидит вновь, мною владели размышления, можно сказать, единственные в своем роде. Для нас не существовало ни востока, ни запада, ни севера; оставалось только одно направление - южное. Каждое дуновение ветра, с какой бы точки горизонта оно ни приходило, было южным ветром. День и ночь здесь соответствовали году, а сто дней и ночей - веку. Если бы мы оставались здесь в течение шести месяцев полярной ночи, мы бы видели все звезды северного полушария кружащими по небосклону на одном и том же расстоянии от горизонта с Полярной звездой фактически в зените.

В течение всего времени нашего обратного пути к лагерю солнце продолжало кружить по своему извечному кругу. В 6 часов утра 7 апреля, снова прибыв в Кэмп-Джесеп, я снова произвел ряд наблюдений. Они показали, что мы находимся в четырех или пяти милях от полюса в сторону Берингова пролива. Поэтому на легко груженных санях с двойной упряжкой я покрыл по направлению к солнцу расстояние в восемь миль и, вновь вернувшись в лагерь, в полдень 7 апреля провел ряд окончательных и вполне удовлетворительных астрономических наблюдений по меридиану мыса Колумбия [67]. Их результаты в основном совпадали с результатами наблюдений, которые я произвел на этом же месте 24 часа назад.

К этому времени я произвел всего тринадцать ординарных, или шесть с половиной двойных, наблюдений солнца на двух разных станциях в трех разных направлениях в разное время. Температура во время этих наблюдений держалась между 11° и 30° ниже нуля по Фаренгейту [между -24°С и -34°С], погода стояла ясная и безветренная (за исключением наблюдения, сделанного 6 апреля).

Я допускал погрешность в своих наблюдениях приблизительно в десять миль, поэтому, пересекая лед в различных направлениях, я в какой-то момент должен был пройти ту точку {2}, или очень близко от нее, где север, юг, восток и запад сливаются воедино.

{2} Невежество и неверные представления относительно всего, что касается Арктики, настолько широко распространены, что здесь кажется уместным привести некоторые начальные положения. Всякий заинтересованный человек может дополнить их, прочтя вводную часть хорошего учебника географии или астрономии для начальной школы.

Северный полюс (географический полюс, в отличие от магнитного, и это представляет, как правило, первый камень преткновения для несведущих) является всего-навсего точкой, где воображаемая линия земной оси - то есть линия, вокруг которой земля совершает свое ежесуточное вращение пересекает земную поверхность.

Происходившие

в последнее время дискуссии, на которых всерьез обсуждался вопрос о том, какой размер имеет Северный полюс - в четверть ли ярда, или в шляпу шириной, или в 36 квадратных миль, - абсолютно смехотворны.

Строго говоря, Северный полюс - это всего-навсего математическая точка и, следовательно, согласно математическому определению точки, не имеет ни длины, ни ширины, ни толщины.

На вопрос, насколько точно может быть определен полюс (именно этот пункт и путал невежественных мудрецов), следует ответить: это зависит от характера измерительных инструментов, умения пользоваться ими и количества произведенных наблюдений.

Если бы на полюсе была суша и там на прочных основаниях можно было бы установить мощные приборы высокой точности, подобные тем, что используются в крупнейших обсерваториях мира, то опытные наблюдатели путем многократных наблюдений в течение многих лет смогли бы установить местонахождение полюса с высокой степенью точности.

С помощью обычных полевых инструментов, таких, как теодолит и секстант, опытный наблюдатель, произведя ряд наблюдений, сможет определить пределы местонахождения полюса вполне удовлетворительно, однако не с такой степенью точности, как вышеупомянутым методом.

Считается, что при удовлетворительных условиях ординарное наблюдение на море с помощью секстанта и естественного горизонта, обычно производимое капитаном, позволяет определить местонахождение корабля с точностью до мили.

Что касается наблюдений в арктических областях, то здесь обнаруживается тенденция со стороны специалистов, не имеющих практического опыта такой работы, переоценивать и преувеличивать трудности и минусы астрономических наблюдений, производимых в условиях низких температур.

Мой личный опыт свидетельствует, что для опытного наблюдателя, одетого в меховую одежду и производящего наблюдения в безветренную погоду при температурах, скажем, не ниже минус 40° по Фаренгейту [-40°С], холод не является серьезной помехой. Величина и характер ошибок, обусловленных воздействием холода на инструмент, возможно, могут быть предметом дискуссии и определенных расхождений во мнениях.

Я лично испытывал самые серьезные затруднения из-за глаз.

Для глаз, многие дни и недели подверженных неослабевающему действию яркого солнечного света, которые постоянно напрягаешь, прокладывая курс по компасу и двигаясь на определенную точку, для глаз проведение серии наблюдений - это обычно что-то кошмарное после того напряжения, с каким сосредоточиваешь взгляд, ловишь на поверхности ртути отражение солнца и считываешь показания верньера [68] на слепящем свету, о котором имеют представление только те, кто сам производил наблюдения при ярком солнечном свете на сплошных снежных пространствах арктических областей, - глаза обычно наливаются кровью и болят потом несколько часов.

После вышеописанной серии непрерывных наблюдений в окрестностях полюса мои глаза в течение двух или трех дней не годились ни для какой работы, требующей сосредоточенного зрения, и если бы на обратном пути мне в течение двух или трех дней пришлось прокладывать курс, это было бы для меня в высшей степени затруднительно.

Дымчатые очки, которые мы носили постоянно во время переходов, помогают лишь отчасти и не полностью защищают глаза, так что за время наблюдений мои глаза крайне устали и были временами ненадежны.