Северный Удел
Шрифт:
— Ну, раз так… Ты мне вот что скажи… — негромко произнес пассажир.
И ухватил Гиллигута за ухо.
От неожиданности тот даже присел.
— Ай… Вы что…
— Тихо-тихо, — пассажир дал упасть взгляду Гиллигута на пистолет. — Сейчас отвечай быстро и честно. Полтора месяца назад
— Какое яйцо? Ай!
— Не ори! — зашипел пассажир, вращая страшными глазами и закручивая ухо по часовой стрелке. — А затем этот военный заметил тебя в Леверне. Зачем ты следил за ним?
— Так это… ухо только отпустите…
— Хорошо.
Жуткий пассажир убрал пальцы.
— А вы ему кто будете? — Гиллигут прижал ладонь к почти открученному уху, а затем, подумав, накрыл второй ладонью и еще целое.
— Военному? Друг.
— Друг? — Гиллигут искоса, повернувшись боком, посмотрел на избу. — Вы тогда матушке не говорите. Она у одного господина деньги взяла.
— И?
— Он кровь дал. Она с пшеном развела. Потом куры яйца стали нести интересные, со значками.
— С чем?
— Значок такой рогатенький, — зашептал Гиллигут, — а в нем еще значок, на кровь того военного настроенный.
Пассажир прищурился.
— Откуда знаешь?
— Так видно же, — удивился парень. — Там ниточки в рисунок сплетены, а рисунок совпасть должен.
— Хм… А дальше?
— Ну, военный потом уехал. С ящеркой на карете. А я подумал, что не порядок это, так хорошие господа не поступают… Ну и как бы за припасами в город собрался. То есть, за припасами тоже… За мукой, за чаем, еще рыбы вот купить…
— И как же ты его нашел?
Гиллигут
— Так видно же, ниточка ж тянется… В городе-то много переплетается, я там потерял было… — он тряхнул головой, нахмурился. — Еще деньги чуть не увели… Но я и воров нашел, а затем и военного нашел, — улыбнулся он. — Не успел сказать только…
— А я? — пронзительно взглянул пассажир. — Мои ниточки ты видишь?
— Вижу, медные. Но были светлее, почти оранжевые. А раньше…
Сильная ладонь залепила Гиллигуту рот.
Глаза у пассажира вдруг из холодных сделались веселыми, и он рассмеялся.
— Молчи, дурак! Хочешь в тайники?
Гиллигут, мыкнув сквозь пальцы, кивнул.
— Тогда запомни адрес: Ганаван, дом Бриццоли.
В избе звякнуло ведро, и пассажир заторопился:
— Сумеешь открыть замкнутую на кровь дверь, возьмут сразу. Лет через пять, глядишь, станешь как Терст.
— Как кто? — спросил Гиллигут.
Пассажир вытер ладонь о полу сюртука и вздохнул.
— Как очень хороший человек.
А через два часа коляска уносила непонятного пассажира на юг. Ему думалось, что у парня — совершенно никаких цветных ветвей и оттенков. Простой серый рисунок. Как, каким образом он тогда видит жилки и ведет их? Странно. Поневоле в фамильной избранности засомневаешься…
Закрапал дождь. Пассажир поднял кожаный верх на спицах.
Впереди у него была жаркая Ассамея, затворничество, а в сюртучной пазухе — «клемансина» с несколькими каплями женской крови.
Катарина Эске теперь всегда находилась рядом.