Северус
Шрифт:
Он снова замолчал. В это время к столу подошел Альбус Дамблдор.
— Здравствуйте, мальчики, — ребята подскочили, чтобы поприветствовать директора. – Садитесь-садитесь. — Дамблдор махнул рукой. – Я просто хотел поинтересоваться вашими успехами, вы же продолжаете тренироваться?
Ворон и Мальсибер кивнули. Они на самом деле много времени тратили на тренировки, пытаясь освоить сложнейшую науку – анимагию. Превратиться в зверя никому из их компании не удалось, но директор только посмеивался и говорил, что к заключительной
— Скажите, профессор, — Мальсибер обращался к севшему за стол Дамблдору, — а почему все так сложно? Этапность эта… Никогда не думал, что для того, чтобы научиться превращаться в животное, нужно столько всего изучить.
— Видишь ли, Рейнард, — директор намазывал булочку маслом и неторопливо отвечал. – Можно, конечно, и по-другому действовать. Можно просто разучить заклинание, но существуют определенные правила, нарушать которые не рекомендуется. Основное в анимагии — это все-таки подготовка к превращению. Само заклинание несложное, и его можно было освоить уже давно, но… Напомни мне, что показали тесты? Кем ты будешь, когда все-таки превратишься?
— Ястребом, — Мальсибер потупился.
— Это замечательно. — директор улыбнулся. – А теперь представь себе, что ты стал ястребом без подготовки? Ты хочешь и в жизни стать таким же, как эта благородная птица? Таким же яростным, несдержанным, так же кидаться на любую цель, на которую укажет охотник, сорвавший с головы колпачок? – Рей побледнел и покачал головой. – Если все делать постепенно, под руководством опытного наставника, то естественные реакции и характер животного не отразятся на тебе-человеке. Я понятно объясняю? – Ворон кивнул, а Мальсибер сидел с задумчивым видом. – Животное, в которое маг превращается, есть отражение его внутреннего я, но маг все же может не уподобляться ему. Однако без тренировок сделать это проблематично.
— Я не понимаю. — пробормотал Мальсибер.
— Рей, — Ворон задумался, — как бы тебе попонятнее объяснить? В общем, я буду превращаться в белку... — валет поморщился. – Не самое потрясающее животное, но где-то объясняющее мою сущность. Белка запасливая тварь и не гнушается воровства. То есть, в глубине души я - беспринципный тип, способный на многое ради собственного комфорта. Но я сдерживаю свою сущность, потому что у меня есть совесть, и чувство морали не совсем уж атрофировалось. А вот если бы нам пришло в голову самим попытаться стать анимагами, то эта тонкая грань постепенно разрушилась бы, и я бы в повседневной жизни начал уподобляться белке: таскал бы все, что попадется под руку, в свою норку и плевать хотел бы на окружающих.
— А когда все идет поэтапно своим чередом… — начал Мальсибер.
— То ты остаешься человеком. Таким, каким был всегда. Просто классический пример – профессор МакГонагалл. Она превращается в кошку, значит, без контроля она стала бы женщиной, которая заботится лишь о себе самой; она ластилась бы к каждому, кто мог бы быть ей выгоден. Но профессор МакГонагалл совсем не такая. Она преданная, рассудительная, не очень заботливая, но это уже детали. То есть, если в ней и присутствует что-то кошачье, то это не выставлено на передний план.
— Теперь понятно. — Мальсибер серьезно кивнул.
—
— Ремус, я разрешу твоим друзьям присоединиться к тебе не раньше, чем они смогут превращаться в животных, и не раньше, чем я сам буду убежден, что нахождение рядом с тобой безопасно. — Дамблдор поднялся. – Северус, сегодня встречаемся в десять вечера в туалете. — Директор хихикнул, осознав, как странно звучит эта фраза.
— Да, я в курсе, — Ворон кивнул. – Алиса меня предупредила.
Альбус Дамблдор вышел из-за стола и направился к выходу из зала.
Ребята посидели еще немного и отправились следом.
Весь остаток дня Ворон читал заметки. Неизвестный курган притягивал его к себе. Он чувствовал, что если не увидит это место хоть краем глаза, то не успокоится. Закрывшись книгой от друзей, валет решил, что завтра все-таки прогуляется в Запретный лес. Разумеется, днем и в одиночку, чтобы никого не подставлять. Он понимал, что это глупо, просто невероятно глупо, но любопытство пересиливало.
— Мне нужно найти работу, иначе я свихнусь... — пробормотал валет.
Он только что понял, что его устраивало в профессии вора – опасность. Он ходил по лезвию меча, и ему это нравилось. Немного рассеянный в повседневной жизни, он удивительно преображался, когда «шел на дело»: становился сосредоточенным, хладнокровным, умел ждать, часами оставаясь в неподвижности. Но все это происходило только когда он «работал». В любое другое время Ворону постоянно чего-то не хватало, и он наконец-то понял, чего именно. Острых ощущений, заставляющих сердце то биться чаще, то замирать в предвкушении.
Ворон еле слышно застонал.
— Я своей смертью не сдохну! — прошипел он.
— Что ты там бормочешь? – Люпин оторвался от пергамента, на котором рисовал схему по трансфигурации.
— Да так, ничего, — пробурчал Ворон. – Ты с девчонками нашел наконец общий язык?
После того, как они с Мальсибером были прижаты к стенке, и им пришлось поделиться информацией, в том числе и о том, что Ремус является оборотнем, их подружки сначала сторонились Люпина. Но потом обсудили между собой, что раз за полтора года ничего криминального не произошло, то, скорее всего, при соблюдении определенной техники безопасности, и не произойдет - и принялись активно жалеть бедняжку.
Теперь уже Люпин прятался от девчонок по углам. Ворон хохотал до слез, когда увидел, как они зажали несчастного оборотня и принялись уверять, что примут его, несмотря ни на какие его маленькие проблемы. Бедняга только озирался затравленно.
— Не нужно о грустном, ладно? – Люпин поморщился и снова вернулся к своей схеме. – Хотя сейчас всё не так печально, как было еще пару недель назад. Во всяком случае, они уже устали искать во мне что-то необычное и сосредоточились на учебе и дополнительных занятиях.