Сеятель бурь
Шрифт:
– Понял! Буду готов, держись на связи.
Кони встали, и немедленно ближайший гайдук распахнул дверцу экипажа, приглашая меня выйти. Как я успел заметить, едва бросив взор наружу, количество вооруженных людей здесь было куда больше, чем минут десять назад вблизи Михайловского замка. Кто бы ни был похититель, скорее всего он верно рассчитал, что по дороге я догадаюсь о его замыслах.
– Пойдемте, ваше сиятельство. – Говоривший это гайдук уже даже не скрывал, что прекрасно знает, с кем имеет дело.
Я безропотно повиновался, решив, что непременно устрою дебош при малейшей попытке отнять у меня шпагу.
Ворота,
В здании, должно быть, только и дожидались условного сигнала. Спустя минуту я уже поднимался вверх по лестнице, крутой и неширокой, скорее всего предназначенной для прислуги. К моему удивлению, все обстояло настолько буднично, что я уж было усомнился в правильности собственных выводов. «А может, „спасители“ палили в небо, чтобы избежать последствий лишних разбирательств: кто напал да почему ранил? Да нет, пустое! Экипаж без седока глухой ночью просто так не посылают. Но кто мог знать, что я пойду один, пешком с Большой Миллионной на Брусьеву слободу? А может, ждали вовсе не меня? Это вряд ли. Любезный проводник именовал меня сиятельством, а стало быть, знал, с кем имеет дело. Не факт! Мало ли в столице графов, а также князей, не имеющих титула „светлейший“. Ладно, к чему мудрить, сейчас все само собой разъяснится».
– Прошу вас, граф, входите. – Мой сопровождающий толкнул дверь комнаты и посторонился, с почтением уступая мне дорогу, быть может, ту самую, выложенную благими намерениями.
– О, какая неожиданность! Это вы, мой друг? – Нежный женский голос звучал столь испуганно, что мне в пору было напугаться самому. – На вас кровь! О Боже! Вы ранены?
– Кажется, – только и смог выдавить я.
Уж не знаю, насколько глупо прозвучал мой ответ в быстрой череде задаваемых вопросов, но больше мне нечего было сказать. За низким, должно быть, турецким столиком, украшенным вычурной золотой мозаикой, на расшитых подушках в прозрачном газовом пеньюаре восседала настоящая Шемаханская царица в исполнении грациозной мадам Дезе. Ничто уже не напоминало о той внезапной дурноте, которой страдала корсиканка несколько часов назад. Позади меня послышался тихий шорох закрываемой двери. Вышколенный слуга торопился выполнить повеление хозяйки и оставить нас вдвоем.
– Что же вы стоите? Присаживайтесь. – Она повелительным жестом указала на подушки рядом с собой. – Это куда удобнее, чем стоять точно на плацу. К тому же вы теряете силы! Вот глотните вина. – Каролина наполнила стоящий между блюдами со сладостями, фруктами и виноградом пустой кубок. – Поскорее снимайте ваш сюртук, я перевяжу раны. Пейте же, это поможет.
Я пригубил из кубка. Вино было густым, терпким, с чуть заметным смородиновым вкусом.
– Сударыня, насколько можно понять, вы намеренно заманили меня сюда, – пытаясь не терять самообладания, заявил я. – Этот стол, накрытый на двоих, тому очередное подтверждение. Могу ли я узнать, зачем вам это понадобилось? Повторяю, если пожелаете: это не мы убили господина де Сен-Венана. Бумаги же, взятые у него, как вы сами знаете, были доставлены по назначению. Факт же, что сей господин, умирая, назначил своими душеприказчиками
– Друг мой, к чему ворошить былое, – нежно проворковала красотка, придвигаясь ко мне поближе. – Разве сейчас это имеет какое-то значение? Оглянитесь кругом – здесь нет ни войны, ни моего брата, ни императора, ни базилевса, есть лишь сильный мужчина и красивая женщина. Что же молчите, несносный? Разве я не красива?
– Вы обворожительны, – констатировал я.
– Капитан, – взорвался яростной тирадой Лис, – поосторожней на поворотах! С такими подругами возможен только безопасный секс, и чем дальше от нее ты будешь находиться, тем он безопаснее.
– Ну что же вы медлите? – Тонкие пальцы мадам Дезе впились мне в плечи. – Будьте нежны со мной. Я полюбила вас, едва увидев! Там, в крошечном австрийском городке, на постоялом дворе. А вы, вы были столь жестоки со мною тогда, по дороге в Вену. И потом… Как вы могли быть столь глухи и слепы? – Она прильнула ко мне всем телом и требовательно подставила губы для яростного, точно встречный штыковой бой, поцелуя.
– Капитан!!!
– Я-а-а-а… – Комната резко крутанулась перед моими глазами, смешивая пол и потолок в единое раскачивающееся целое.
– Иду на помощь!
Сотни маленьких серебряных колокольчиков звенели тревожно и настойчиво, вызывая в памяти годы, проведенные в Итоне. Тогда подобные звуки призывали расшалившихся сорванцов к занятиям, принуждая будущих министров и членов палаты лордов покидать тенистые закоулки обширного парка, вплотную примыкавшего к колледжу. Но сейчас даже они не могли заставить меня подняться и приступить к каким бы то ни было занятиям. Я чувствовал себя мозгом, размещенным внутри громоздкой ватной куклы, мозгом, которому едва-едва подчинялись лишь глаза. Немного, но уже хоть что-то.
Силясь приподнять голову, я медленно начал осматривать место, где нахожусь. Мое вялое тулово возлежало на широченной кровати под балдахином среди тщательно смятых простыней и разбросанных подушек. Из одежды на мне был лишь нательный крест, все остальное разбросано в художественном беспорядке. На краю ложа как ни в чем не бывало восседала Каролина в уже знакомом мне пеньюаре, который давал полнейшую возможность наблюдателю убедиться, что и до изобретения пластических операций женщины могли иметь замечательно красивые формы. Однако теперь это легчайшее одеяние было изодрано в клочья, а на скуле красавицы виднелся тщательно нарисованный синяк. Раздался тихий стук, дверь чуть приотворилась, и негромкий женский голос произнес:
– Он уже здесь.
– Прекрасно. – На губах соблазнительницы появилась недобрая ухмылка. – Проследи, чтобы в коридоре он никого не встретил.
– Я уже распорядилась.
– Тогда спрячься, прибежишь на крик, – жестко приказала мадам.
– Слушаюсь, моя госпожа!
«Кажется, это все», – мелькнуло у меня в голове. Я попробовал двинуть рукой, но еле смог примять непослушными пальцами батистовую простыню.
Негромкий, но очень требовательный стук достиг моего слуха, затем дверь едва ли не в то же мгновение распахнулась, и я услышал нетерпеливую скороговорку французской речи.