Сеятель Ветра
Шрифт:
– Извините, госпожа. Я задумалась и не услышала, как вы вошли!
– Успокойся, дитя. Ты ничем меня не оскорбила. Ты много раз оправдана, если задумалась над новыми историями.
– Не совсем, госпожа. Тратила время на глупые размышления о книгах, когда должна была написать рассказ, чтобы развлечь вас.
София нежно улыбнулась. Она выглядела как воплощение доброты, только на дне ее зрачков жил твердый, холодный блеск. Зое смотрела на нее с благоговением, не в состоянии себе простить глупой лени, из-за которой она играла в философа, вместо того чтобы работать и развлечь Софию. Она любила
– Не вини себя, моя дорогая. Разве я могу гневаться на автора чудесных «Услышанных историй»?
– Вы слишком добры, госпожа, – прошептала растерявшаяся Зое, заглядывая ей в лицо.
Пистис София была прекрасна. Волосы, не будучи светлыми, сияли глубоким отблеском золота и были искусно уложены. Кожа также сияла золотом, слегка натянута на высоких скулах. Темные брови и миндалевидные глаза дарили ее красоте экзотичность, а прямой длинный нос и полные губы придавали лицу решительное, хотя и властное выражение. Подбородок она слегка задирала, выставляя длинную, гладкую шею. В ушах качались изысканные сережки. Она была высокой, стройной, одевалась в тяжелое золотое платье, обнажавшее безупречные плечи. Она не шла, а плыла по полу, демонстрируя лицо как ценный подарок, который согласилась представить миру.
– Присядь со мной, Зое, – сказала она, показывая на софу.
– Да, госпожа. – Ангелица послушно отошла от стола, подождала, пока София займет свое место, и скромно присела на край дивана.
– Твои рассказы и стихи я нахожу трогательными, – Пистис дотронулась ухоженными пальцами до ожерелья из рубинов. – Господь одарил тебя настоящим талантом. Это не только мое мнение. Знаешь, ты одна из самых читаемых баснописцев в Царстве? Тебя читает масса крылатых, на улицах поют песни на твои стихи. Ты можешь волновать сердца, Зое.
Она с удовлетворением заметила, как смуглые щеки ангелицы покрывает румянец. Знаменитая поэтесса опустила темные, прикрытые длинными ресницами глаза в мозаичный пол. «Отлично, – констатировала София. – Она скромная, безнадежно наивная и очень хорошенькая. Она точно подойдет».
– Если бы словами можно было лечить затвердевшие души, – протянула она с грустью. – Ах, Зое, как просто было бы тогда в мире! Столько жестокости, столько зла происходит не только в Преисподней или на Земле, но и в самом Царстве. Даже могущественные ангелы берутся за меч и марают его в крови якобы по приказу Бога. А может ли в природе Бога быть склонность к кровопролитию?
Зое почувствовала, как сердце сжимается от печали. Госпожа настолько добра, что беспокоится о вещах, с которыми так немного или вообще ничего не может сделать.
«Чудесно, – подумала София. – Малышку так проняло, что она сейчас заплачет».
– Мечи, битвы, убийства в Царстве! Сможешь ли ты это понять? Ох, Зое, не верю, что Божьи ангелы действительно стали плохими. В их душах еще можно пробудить добро! Если бы вдохнуть в них любовь, научить правде. Война недостойна Божьих посланцев. Я уверена, что в душе они это чувствуют, знают про это и терпят, выполняя свои тяжелые обязанности, во имя Бога. Твои истории такие прекрасные, такие светлые, Зое, что я наполняюсь надеждой, что кто-то такой чистый, как ты, сможет указать заблудшим душам правильный путь. Разве это не было бы настоящей
– Но госпожа, – осмелилась пробормотать Зое. – Я никогда не жаждала такой славы!
– Знаю, дитя, знаю. Это не тщеславие, а просто момент слабости. Ведь ты имеешь право радоваться таланту, которым по своей доброте одарил тебя Бог, даже если он служит для развлечения и занятия мысли. Это тоже полезно. Подумай, что те, кто читает твои слова, могли бы посвятить это время не только добрым делам, но и, например, злым. В таком случае хвала тебе, что пишешь.
– Ах, госпожа, – простонала раздавленная поэтесса. – Умоляю, скажите мне, что сделать, чтобы стать действительно полезной! Я ничего не умею.
«Готова, – обрадовалась София. – Может, перегнули, может, она слишком наивна, чтобы пригодиться? Хотя ее вид должен сделать свое».
Она профессионально оценила ее овальное лицо, прямой нос и темные густые волосы. «Миленькая, нежная, покорная и очень преданная. Что ж, попробуем».
– Но дитя! О чем ты говоришь? Я знаю, что ты сделаешь все, что в твоих силах! Нельзя требовать от тебя большего! Нельзя преодолеть предел своей природы! Не отчаивайся. Выше голову. Если бы я знала, что ты так отреагируешь, не пришла бы к тебе. Не хотела тебя беспокоить, я хотела только поделиться с тобой, как с подругой, собственными тревогами. Не принимай близко к сердцу, Зое. Мне и в голову не приходило тебя порицать. Не плачь. Возвращайся к своим бумагам. Ты так красиво пишешь, моя дорогая.
Ангел разразилась слезами.
– Ах, Зое, я не хотела обидеть тебя. Пойду уже, если мой вид тебя так расстраивает.
София встала, а Зое была не в состоянии попросить ее остаться или вымолвить хоть слово, поэтому она только согнулась в прощальном поклоне. Начальница женских хоров, довольная ходом разговора, проплыла к выходу, оставив придворную поэтессу, слезы которой падали на пергамент, размазывая бесполезные буквы, не приносящие ничего хорошего стихи в уродливые, неразборчивые иероглифы.
– Быстрей, Полынь, быстрей!
Свист ветра оглушал Даймона, вихрь бил в лицо, затрудняя дыхание. Конь хрипел от напряжения. Не было видно ни звезд, ни комет, только размытые полосы света.
– Давай же, кляча! Сам знаешь почему!
Полынь не тратил сил на ответ, мчась через мрак.
Узиэль, адъютант Габриэля, заглянул в его кабинет.
– В чем дело? Я сказал, чтобы мне не мешали! – рявкнул архангел Откровений.
Узиэль тряхнул кобальтовыми локонами.
– Прости, но прибыл Даймон Фрэй и требует немедленной встречи. Он выглядит очень уставшим, и я не думаю, что от него удастся легко избавиться.
– Проклятье, что тебе стрельнуло в голову, чтобы от него избавляться? Я уже иду к нему. Пусть подождет в библиотеке. И дай ему что-нибудь выпить, лучше вина.
Узиэль закрыл двери.
«Сборище кретинов, – подумал Габриэль. – Как обычно. Это чудо, что Царство еще держится. Избавиться от Даймона! Господи!»
Он открыл тайный проход за занавеской с единорогами и узким коридором прошмыгнул в библиотеку.