Сейф дьявола
Шрифт:
Кроме пражан, сидевших сейчас вместе с хозяином за столом и с большим аппетитом уничтожавших жаркое, в комнате находился лесник Петрань. Он зашел сюда для того, чтобы проинструктировать бригадира насчет завтрашней работы, а главное — чтобы сообщить о состоянии здоровья младшего Кобеса. Удобно устроившись на диване, лесник уже в который раз повторял:
— Верить не хочется, что положение Еника такое тяжелое. Очень тяжелое, он потерял много крови…
— Мы сделали все, что смогли, — отвечал ему с некоторым раздражением Пешл, — и доктор тоже. Большего сделать мы не могли.
— Никто вас, Герберт, не винит.
— Но ты так говоришь,
— Ты меня неправильно понял…
— Что конкретно сказали врачи директору лесхоза? Насколько я знаю медиков, они не могли сказать, что у Еника дела плохи. Они обычно говорят, что все хорошо и пациент будет жить, или высказываются столь дипломатично, что ты начинаешь думать, что все хорошо.
— У Еника нет шансов выжить — так сказал врач Богачеку.
— Вы сообщили об этом Рудольфу?
— Он стоял рядом с директором, когда тот разговаривал по телефону. Все там были: Рудольф, Ахимовский и Арношт Вондржих.
— Не надо было звонить при Рудольфе…
— Всем не терпелось узнать, как дела у Еника. Директор не хотел звонить, но твои парни его заставили.
— Что они говорили?
— А что они могли сказать? Даже в «Славию» никто не пошел. Все разбрелись по домам. Если мужчине плохо, он хочет побыть один…
Петрань недоговорил, потому что в дверях появилась жена Пешла:
— Что за траурные речи вы тут произносите? Енику этим не поможешь. Вот увидите, он поправится и все будет хорошо. Сейчас врачи творят чудеса.
— Ничего не остается, как только надеяться на благополучный исход.
Хозяйка начала собирать со стола грязную посуду и скорее инстинктивно, чем умышленно, старалась отвлечь мужчин от мрачных мыслей:
— Ну как, ребята, понравилось вам жаркое по-шумавски?
— Я вам вот что скажу, — авторитетно заявил Власта Бржезина, — на Шумаве я уже несколько раз пробовал жаркое, но то, чем вы нас сегодня угостили, — это что-то восхитительное. На конкурсе кулинаров я бы оценил это произведение самым высоким баллом.
— Вижу, вы, пражане, так же, как наш аптекарь, любите говорить комплименты. Но, несмотря на это, мне очень приятно, что вам понравилось жаркое. Мой муж его не очень любит, говорит, что после него снова быстро хочется есть.
— Оставь, пожалуйста, Марта, свои разговоры. Лучше предложи нам что-нибудь выпить. Что, друзья, будете пить? Есть пиво, вино, ром. А может быть, кофе? Все у нас найдется. Но должен сразу предупредить: вино сам делал.
Чтобы сделать приятное хозяевам, все выбрали вино. Только Петрань попросил пива.
— Так вы, пан Пешл, специалист не только по альпийским растениям, но и по домашнему вину? — спросил Петр Черник.
— Интересно, кто же это поведал вам о моем увлечении альпийскими цветами?
— Ваша супруга. Показывая нашу комнату, она предупредила, что запах альпийских цветов мы будем чувствовать даже в постели.
— Посмотрите-ка на нее — среди болтушек она могла бы стать королевой! Разглагольствует даже о том, о чем понятия не имеет.
— Ты только, Герберт, не ругайся, — успокоил его лесник, — но ты бы сам не выдержал и похвастал перед ребятами своими цветами. А если бы этого не сделал, то о цветах рассказал бы гостям кто-нибудь другой, потому что о твоей альпийской плантации у нас в округе знает каждый. Кое-кто даже считает ее местной достопримечательностью, а в первую очередь сотрудники шумавского заповедника,
— А что они имеют против нашего хозяина? — поинтересовался Власта Бржезина.
— Хошаци не могут простить ему, что на плантации собраны и такие экземпляры, которые занесены в список охраняемых растений.
— Они забывают, что я собирал эти цветы еще тогда, когда никто не думал о том, что Шумаву превратят в заповедник.
— Им это известно так же хорошо, как тебе. Просто они обозлились на тебя.
— Лучше бы они занимались делом, а меня оставили в покое. Ты, Богоуш, бывал когда-нибудь в Амалиной долине? Нет? Тогда тебе здорово повезло, потому что, если бы ты видел, что там творится, у тебя бы случился инфаркт.
— Что там произошло?
— В долине безобразничают рабочие лесопильного завода. Они грузят отходы на машины и вываливают их содержимое прямо около дороги или в лесу, то есть там, где им захочется.
— Кажется, — подал голос Петр Черник, — на Шумаве больше проблем с местными жителями, чем с туристами.
— Действительно, местные жители иногда бывают хуже заезжих туристов. Недавно я встречался с управляющим хозяйством в Черневе и вдруг вижу такое, что глаза на лоб полезли: мальчишки играют трубами от органа. Оказывается, эти сорванцы разобрали в местном костеле орган и растащили все трубы. И никто на это не обратил внимания. Я пошел к школьному учителю, а тот смотрит на меня так, будто я с луны свалился: мол, не может же он уследить за каждым мальчишкой… А возьмите Фогельзанг. Это старинная краловацкая усадьба, которая с каждым годом все больше ветшает и рушится, и никто даже пальцем не пошевелит, чтобы ее спасти. Однажды Франта Станчик напомнил о ней реставраторам, но те только пожали плечами и оправдались тем, что якобы нет средства на ремонт здания.
— Я им верю, — заметил Петрань.
— Я тоже, но сердце кровью обливается, когда видишь, как памятники, воздвигнутые нашими предками, пропадают, и никто ничего не предпринимает.
— Вы слышали, ребята? Это говорит краловацкий староста, — рассмеялся Петрань.
— Почему вас так называют? — спросил Черник.
— Пусть вам об этом лучше расскажет лесник. Наверняка он был одним из тех, кто придумал это прозвище.
— Нет, Герберт, ты ошибаешься…
— Вы знаете краловацкую историю? — прервал его Пешл, обращаясь к Чернику.
— Да, немного. Писал кое-что о жителях этих мест.
— Тогда вы согласитесь, что краловаки, в сущности, похожи на ходов [3] . А разница лишь в том, что ходы охраняли нашу границу в районе Домажлице, а краловаки — около Краловского леса…
Именно в тот момент, когда Герберт начал разговор на свою излюбленную тему, в комнату вошла его жена с бутылками вина и пива. Услышав его слова, она не смогла удержаться от замечания:
— Опять ты о краловаках? Я вам, ребята, вот что скажу: если бы мой супруг любил меня так же, как своих краловаков, то нас бы показывали по всей республике как самую счастливую супружескую пару.
3
Название самобытной группы чешского населения, в обязанности которой в старину входила охрана западной границы Чехии. — Прим. ред.