Сейф командира «Флинка»
Шрифт:
Уже за полночь большой спасатель «Абакан» — флагман базы снялся со швартовов и якоря, тихо пересек гавань и вышел в море. Ночь обещала продержаться спокойной и темной: небо сплошь затянуло низкой облачностью, на море — полный штиль.
Стоя по правому борту на мостике главного командного пункта корабля — ГКП, как его попросту называют, командир «Абакана» капитан третьего ранга Ладога оглянулся на проблесковый огонь маяка и негромко спросил:
— На румбе?
Из рубки ГКП рулевой тотчас ответил:
— На румбе триста четырнадцать.
— Право два. Курс триста шестнадцать.
— Есть право два... На румбе триста шестнадцать.
Из штурманской вышел старший помощник
— Иди-ка отдыхать, Иван Иванович, день-то нелегким был. Все наши учебные и рабочие планы — коту под хвост.
— Это нормально. Кому как не нам, спасателям, привыкать к внезапностям. А насчет отдохнуть — пожалуй.
Командир спустился по крутому трапу к себе в каюту.
Высчитав ход так, чтобы на место работы «Абакан» пришел к утру и команда спокойно выспалась, Чумбадзе велел вахтенному начальнику сбавить обороты машины, походил по мостику и устроился на своем излюбленном месте — между обвесом крыла и нактоузом [3] пеленгатора...
Раскурив трубку, замполит капитан-лейтенант Венциус прошел на ют. Здесь у обреза [4] сидели матросы подвахты, а с ними — огненно-рыжий главстаршина Шнейдер с «Труженика». На «Абакане» он временно замещал Сергея Сафонова, поощренного за разминирование отпуском в Ростов, к маме. Подыгрывая себе на гитаре, Шнейдер негромко пел:
3
Нактоуз — деревянный шкафчик, на верхнем основании которого устанавливается судовой компас (мор.).
4
Обрез — днище железной бочки. Ставится в местах курения для окурков.
— Чудова писня. Аж за душу чипляет! — вздохнул кто-то.
— Хороша, только не ко времени, — сказал Венциус.
Только тут заметив замполита, матросы вскочили.
— Это я виноват, товарищ капитан-лейтенант. Извините, — признался Шнейдер, скомандовал: — Кончай курить. Отбой! — и первым шагнул в темноту: корабль шел по-боевому, без огней.
Полная противоположность Чумбадзе по характеру и темпераменту, Венциус отличался спокойствием и выдержкой. И потому, если на вспыльчивого старпома матросы иногда и обижались, то на замполита — никогда, хотя добреньким он не был и поблажек не давал. Он посидел еще, покурил, выбил в обрез золу из трубки. Поднялся, пошел на мостик. Легко взбежал по трапу:
— Что нового, Гвидо?
— А что у меня может быть нового? — отозвался Чумбадзе. — Все то же: там — норд, тут — зюйд, кругом море, а в нем — вода.
— Иди, чайку попей. Я велел заварить.
— В-ва! Спасибо, дорогой-заботливый, сейчас...
Чумбадзе выждал, пока вахтенный начальник скомандует поворот, задаст новый курс, и тогда уж спустился в кают-компанию.
Теперь «Абакан» шел у границы наших
Но разве в море можно что-либо гарантировать загодя...
Вахта давно засекла, а теперь и Венциус время от времени следил по развертке локатора-репитера [5] за сближением с каким-то судном. До пересечения их курсов оставалось еще изрядно. Но вот, держа к берегу, неизвестное судно пересекло курс «Абакана» — и Венциус успокоился. В общем-то, он и не беспокоился, но... море! Казалось бы, чего уж просторнее? А вот поди ж ты — ежедневно ллойды регистрируют самые нелепые, зачастую трагические столкновения судов! Поэтому каждый офицер на мостике при сближении с другими судами всегда внутренне настораживается.
5
Локатор-репитер — локатор, дублирующий показания главного локатора.
Какое-то время прошло тихо-спокойно...
Вдруг сверху — с поста сигнальщиков хрипловатый тенорок старшего доложил:
— Справа по носу, курсовой — двенадцать, дистанция — две с половиной мили: факел!
Что за чертовщина! Венциус с вахтенным офицером одновременно вскинули бинокли. Замполит долго не мог ничего углядеть, потом заметил: действительно, в глубине ночи мерцали красноватые, еще еле заметные вспышки огня. Молодцы сигнальщики, глазастые!
Вахтенный начальник взял пеленг, спокойно приказал:
— Право тринадцать. Курс — девяносто восемь. Сигнальщики! Наблюдать факел.
— Есть право тринадцать!.. Есть наблюдать!..
Застегивая на ходу китель, вернулся Чумбадзе. Замполит молча показал ему в ночь. Чумбадзе посмотрел в бинокль и все понял, прежде чем вахтенный начальник успел доложить ему. Сказал вахтенному:
— Дайте «самый полный» обеим машинам.
Тот передернул рукоятки машинного телеграфа: мелко задрожав, «Абакан» мощно рванулся вперед, взбив штевнем седые усы пены. Рывка этого оказалось достаточно, чтобы чуткий командир проснулся и тоже поднялся на мостик.
— Что такое, куда мы помчались?
— Товарищ командир, замечен, вероятно, пожар на судне, — доложил вахтенный начальник. — Сейчас рассмотрим.
Вскоре уже ясно стали видны взметы пламени на неизвестном судне.
Темпераментный Чумбадзе метнулся в радиорубку, рванул дверь:
— Почему не доложили SOS?
— Сигнала бедствия не было, товарищ старпом.
— Не может этого быть! Ушами хлопаете, спите на вахте! Ладно, после поговорим! — угрожающе пообещал он.
По международному закону каждые полчаса — в «минуты молчания» — все морские радиостанции работают только на прием, вслушиваясь, не просит ли кто помощи. Горящее судно, конечно же, взывало.
— Играйте тревогу, лейтенант, — приказал Ладога вахтенному начальнику.
«Др-дррр! Др-дррр! Др-дррр!..» — по всему кораблю зашлись дробью электроколокола громкого боя. Матросы, старшины, офицеры взметнулись с коек. Через несколько секунд на ГКП посыпались доклады о готовности боевых частей.
— Командир АСП, на мостик! — приказал по трансляции Ладога.
Тотчас командир аварийно-спасательной партии старший лейтенант Серебров предстал перед начальством...
Горящее судно оказалось иностранным небольшим старым «купцом». На корме и грязно-черном носу его белело претенциозное имя «Sirena». Пока что на судне явно горела лишь надстройка. Горела буйно. Но удивило спасателей другое: «Сирена» стояла на воде без хода и была уже покинута командой!