Сезон дождей
Шрифт:
Размышления Евсея Наумовича роились вокруг своих забот. Словно никогда у него не было близкой женщины по имени Лиза. А если и обращались к ее образу, то с некоторым раздражением от глухо закрытой двери кабинета адвоката.
Евсей Наумович злился и поглядывал на часы. Может, подойти к двери и напомнить о себе? В конце концов он оплачивает услуги адвоката и имеет право на элементарное внимание к своей персоне. А вдруг они там. Евсей Наумович усмехнулся. Вот будет номер! А что? Блядь – она и есть блядь. Евсей Наумович нервно стиснул пальцами подлокотники кресла. А
Евсей Наумович поджал губы, вздохнул и насупился. Он знал свой характер: все его рассуждения сейчас – пустая болтовня. Что он не уйдет из этой конторы, пока не поговорит с Зусем, сколько бы тот ни ошивался за дубовой дверью. И не надо торопить события, пусть все идет так, как идет. Неспроста существует еврейское изречение: «Если тебе мало обид и огорчений – проси у Бога исполнения твоих желаний».
Так он и сидел, насупившись, когда распахнулась дверь кабинета и на пороге возник Зусь. Казалось, его крепкая, лобастая голова перевесит худощавую фигуру, и адвокат, всем телом, грохнется на пятнистый ковролин.
– Евсей Наумович, извините, дорогой. – Зусь протянул обе руки, поймал ладонь своего клиента и, накрыв ее «коробочкой», силой потянул Евсея Наумовича из кресла.
– Ничего, ничего. Понимаю – дела, – бормотал Евсей Наумович. – Я ведь пришел без звонка, какие тут претензии?!
Зусь обнял за плечи клиента и повел в кабинет. Приятным, чуть рокочущим голосом адвокат пояснял, что визит клиента совпал с днем вынесения приговора по долгому процессу руководства ликероводочного завода. И Зусь вынужден срочно отправить короткую жалобу на явно предвзятый приговор. Чем он и занимался со своей помощницей.
– Ах да, – спохватился Зусь, переступая порог кабинета. – Вы же с ней знакомы.
– В некотором роде, – буркнул Евсей Наумович, скользнув взглядом в сторону Лизы. Та сидела спиной к двери, у компьютера.
– Мерзавец, такой мерзавец, – не успокаивался Зусь, сыпля проклятия на голову судьи, который полностью занял сторону обвинения, отбросив все доводы адвоката. – Ну что? Закончили? – Зусь подобрал с принтера распечатку, внимательно прочел, расписался и вернул Лизе с напутствием: – Немедленно отнесите в городской суд, сдайте в канцелярию под расписку. Подробную жалобу я составлю на следующей неделе. И поскорее возвращайтесь. К пяти часам придут родственники осужденного, предстоит малоприятный разговор.
Лиза вышла из кабинета.
В мрачном молчании Зусь развернул поудобней кресло на колесиках. А усевшись, принялся его раскатывать, упираясь ногами в основание письменного стола. Осененный внезапной мыслью, перестал ерзать и что-то записал на листке перекидного календаря, рядом с которым в узорных рамках красовались фотографии полной женщины с двумя подростками – мальчиком и девочкой. «Семейство Зуся», – подумал Евсей Наумович и, закинув ногу на ногу, расслабился.
– Нет, но каков мерзавец. Год, как стал судьей, вот и юлит перед
– Пожалуй, я пойду, Григорий Ильич, – проговорил Евсей Наумович. – Надо подъехать на Почтамтскую, к Мурженке.
– К кому? – Зусь с удивлением взглянул на своего клиента.
– К следователю, к Мурженке.
– Так он больше там не служит.
– Как не служит?! – Евсей Наумович всем телом поддался вперед.
– Здрасьте! Он отстранен от дел. И находится под следствием.
– Не понял.
– Вы, что, не знаете, что случилось?
– Меня не было в России.
– Ах да! – Зусь резко откинул голову и шапка густых черных волос, казалось, как-то сместилась назад. – Так вы, Евсей Наумович Дубровский, уже не подследственный. Разве вы не получили уведомление о прекращении производства по вашему делу?
– Не-е-ет. То есть какое-то извещение приносили, соседи сказали. Но меня не было.
– Могу вам официально объявить: все дела, которые вел Мурженко, переданы другим следователям. Ваше дело принял следователь Кожемяко. Он, изучив материал, признал действия против вас недостаточно обоснованным и прекратил производство. Так что, Евсей Наумович, не на Почтамтскую вам надо ехать, а в ресторан. И, кстати, версия, связанная с той дамочкой, в части вашего, Евсей Наумович, отношения к этому делу, также развалилась. Ее показания были инициированы Мурженко. Словом – навет. В чем дамочка и призналась новому следователю.
Евсей Наумович почувствовал, как ноги налились свинцом, а лицо Зуся рябит и колышется, словно погружается в воду.
– А мой залог? – Евсей Наумович едва разлепил сухие губы. – По вашему совету, я просил Мурженку поменять меру пресечения с подписки о невыезде на залог.
– Вернете вы свой залог, никуда он не денется. Подайте заявление и вернете до копейки. Сколько там?
– Сорок тысяч долларов.
– Ого! Ай да Мурженко… Все и получите! В рублях. По курсу.
– Но они мне не нужны.
– Как – не нужны? – Зусь с интересом посмотрел на своего клиента и засмеялся. – Отдайте мне.
– Я хочу вернуть свой залоговый гарант.
– Получите деньги, выкладывайте комиссионные и забирайте залоговый гарант. Надеюсь, срок договорных отношений не закончен?
– Нет. Пока не закончен, – перевел дыхание Евсей Наумович.
– У кого вы одалживались? Может, я его знаю? Кто ростовщик?
– Сапегин. Олег Арсеньевич Сапегин.
Зусь в упор посмотрел на Евсея Наумовича и хмыкнул.
– Его же убили.
Евсей Наумович оцепенел. И выслушал историю, о которой, как пояснил адвокат, месяца два назад писали многие газеты. О возбуждении уголовного дела по сто пятой статье – убийство, по сто шестьдесят первой – грабеж и еще нескольких статей, включая поджог и уничтожение имущества. О том, что в сфере ростовщичества оборачиваются огромные деньги и криминальные разборки не удивительны. О том, что к делу убийства Сапегина привлечены несколько человек из прокуратуры, в том числе и Мурженко.