Сезон гроз
Шрифт:
– И похоже, она тебя не любит.
– Со взаимностью. Это заядлая интриганка, от нее всегда проблемы. Но это не конец. Тот фрегат, который вошел в порт под черными парусами. Я уже знаю, что это за корабль, слышала о нем. «Ахеронтия». У нее отвратительная слава. Там, где она появляется, всегда что-то да случается.
– Например?
– Это команда наемников, которых якобы можно нанять на любой случай. А для чего, как полагаешь, нанимают наемников? Для строительных работ?
– Мне нужно идти. Прости, Коралл.
– Что бы ни планировалось, – произнесла она медленно, глядя ему в глаза. – Что бы ни произошло, я не могу
– Не бойся. Я не собираюсь звать тебя на помощь.
– Ты плохо меня понял.
– Наверняка. Прости, Коралл.
Сразу за поросшей плющом колоннадой он столкнулся с возвращавшейся Мозаикой. Удивительно спокойной и холодной посреди жары, гомона и бардака.
– Где Лютик? Он оставил тебя?
– Оставил, – вздохнула она. – Но чрезвычайно извинялся – и просил передать извинения тебе. Его попросили о приватном выступлении. В дворцовых комнатах, для королевы и ее фрауциммер [69] . Не смог отказать.
69
Фрауциммер – высокая должность среди служанок дамы высшего света, конфидентка и наперсница.
– Кто попросил?
– Мужчина, выглядевший как солдат. Со странным выражением глаз.
– Мне нужно идти. Прошу прощения, Мозаика.
За увитым разноцветными лентами павильоном собралась толпа, был сервирован стол: паштеты, лососи и утки в студне. Геральт прокладывал себе дорогу, высматривая капитана Роппа или Феррана де Леттенхофа. Вместо этого он столкнулся прямо с Фебом Равенгой.
Ресторатор выглядел как аристократ. Облачен был в парчовый дублет, на голове красовалась шляпа, украшенная пучком пышных страусовых перьев. Сопровождала его дочка Пираля Пратта, одетая в элегантную мужскую одежду.
– О, Геральт! – обрадовался Равенга. – Позволь, Антея, представлю тебе: Геральт из Ривии, славный ведьмак. Геральт, это сударыня Антея Деррис, концессионерка. Выпей с нами вина…
– Простите, – извинился он, – но я спешу. А с госпожой Антеей я уже познакомился, хоть и не лично. На твоем месте, Феб, я бы ничего у нее не покупал.
Арку над входом во дворец некий ученый лингвист украсил девизом: CRESCITE ET MULTIPLICAMINI [70] .
Остановили Геральта скрещенные алебарды.
70
Плодитесь и размножайтесь (с лат.).
– Вход запрещен.
– Я должен срочно увидеться с королевским инстигатором.
– Вход запрещен, – из-за алебардщиков выступил командир караула. В левой руке он сжимал спонтон [71] . Грязный палец правой уткнул прямо в нос Геральту. – Запрещен, понимаете, милсдарь?
– Если не уберешь палец от моего лица, сломаю его в нескольких местах. Ну вот, так намного лучше. А теперь веди к инстигатору!
– И всякий раз, как сталкиваешься со стражей, – тут же скандал, – отозвался из-за спины ведьмака Ферран де Леттенхоф, шедший, должно быть, следом. – Это серьезный недостаток характера.
71
Вид короткой алебарды, обычно его носили офицеры. – Примеч. ред.
– Не люблю, когда кто-то запрещает мне входить.
– Как раз для того все эти стражи и посты. Не пришлось бы их расставлять, если б вход был для всех свободен. Пропустите его.
– У нас приказ самого короля, – нахмурился командир стражи. – Никого не впускать без проверки!
– Ну так проверьте его.
Проверка была тщательной, стражники не ленились, обыскали старательно, не ограничились простым ощупыванием. Ничего не нашли, кинжал, обычно спрятанный за голенищем, Геральт на пир не взял.
– Довольны? – инстигатор взглянул на командира сверху вниз. – Тогда отойдите и пропустите нас.
– Вы, ваша милость, уж извините нас, – процедил командир. – Но приказ короля был четким. Касался всех.
– Что-что? Не забывайся, хам! Знаешь, перед кем стоишь?
– Никого без проверки, – командир кивнул стражникам. – Приказ был четким. Пусть ваша милость не напрашивается на проблемы. Для нас и… для себя.
– Что тут вообще происходит?
– Уж прошу насчет этого прощения. Мне приказали проверять.
Инстигатор вполголоса выругался и позволил обыскать себя. Не было при нем даже перочинного ножика.
– Хотел бы я знать, что все это должно значить, – сказал, когда они с Геральтом наконец-то зашагали по коридору. – Я серьезно обеспокоен. Серьезно обеспокоен, ведьмак.
– Ты видел Лютика? Якобы его вызвали во дворец для певческого выступления.
– Мне об этом ничего не известно.
– А известно, что в порт вошла «Ахеронтия»? Тебе говорит о чем-то это название?
– И о многом. А беспокойство мое только растет. Ежеминутно. Поспешим!
В вестибюле – некогда храмовом виридариуме – крутились вооруженные протазанами гвардейцы, сине-красная униформа мелькала на галереях. Стук сапог и громкие голоса доносились также из коридоров.
– Эй! – инстигатор махнул проходившему мимо солдату. – Сержант! Что тут происходит?
– Простите, ваша милость… Спешу по приказу…
– Стоять, я сказал! Что тут происходит? Требую объяснений! Что-то случилось? Где князь Эгмунд?
– Господин Ферран де Леттенхоф.
В дверях, под знаменами с голубым дельфином, в сопровождении четверых верзил в кожаных кабатах, стоял король Белогун собственной персоной. Он избавился от королевских атрибутов, а потому на короля похож не был. А был похож на селянина, у которого вот только что отелилась корова. Произведя на белый свет славненького теленка.
– Господин Ферран де Леттенхоф, – в голосе короля звучала радость от внезапно случившегося приплода. – Королевский инстигатор. Значит, мой инстигатор. А может – не мой? Может, сына моего? Появляешься, хоть я тебя не призывал. Пусть, думал я, Ферран развлечется, пусть поест, попьет вволю, приглядит себе кого да и трахнет в беседке. Я Феррана звать не стану, не хочу, чтоб он был здесь. А знаешь ли, почему не хочу? Потому что не уверен я, кому именно ты служишь. Кому служишь, Ферран?
– Служу, – инстигатор глубоко поклонился, – вашей королевской милости. И я абсолютно вашей милости верен.