Сезон мертвеца
Шрифт:
Сара мгновенно отправила бутылку под стол:
– Нет, вам нельзя.
– Послушайте, это чей дом, мадам? – возмутился Марко. – У вас нет никакой жалости к старику. Почему вы отказываете умирающему в стакане вина?
– Убедите в этом своего сына, а не меня, – отрезала Сара, не поддаваясь на уговоры. Она стала убирать со стола грязную посуду и складывать ее в раковину. – Если Ник считает, что вам нельзя пить вино, значит, у него есть для этого веские причины.
– В таком случае, полагаю, я могу выкурить сигарету? Это медицинское средство.
– Медицинское средство? – удивленно переспросила
– Да, вот эти сигареты действительно медицинские, – вполне серьезно подтвердил Марко. – Их привезли из Марокко или Афганистана.
Сара погрозила ему пальцем и начала мыть посуду.
– Не забывайте, что ваш сын служит в полиции.
– Ну и что? – сказал старик, пожимая плечами. – Эти сигареты снимают боль и облегчают мое состояние.
– Нет!
– Господи Иисусе, – простонал Марко, – да успокойтесь же вы наконец, нет никаких медицинских сигарет. Вы первая женщина из тех, что приводил сюда Ник, которую я не сумел обвести вокруг пальца. Обычно я одурачивал их в течение нескольких минут.
Сара поставила на стол бутылку минеральной воды и налила себе и Марко.
– Я здесь совсем не по той причине, что вы думаете, – тихо сказала она.
Марко скорчил серьезную мину:
– Значит, у моего сына что-то не в порядке с этим делом? Он что, недостаточно интеллектуален для вас? Вы бы послушали, как он говорит о живописи, о своем любимом Караваджо. Между прочим, интерес к этому живописцу – единственное, что досталось ему от меня в наследство. Он знает все произведения этого художника и может говорить о них часами.
Сара равнодушно отнеслась к его словам.
– Я не могу служить в качестве приманки.
– Значит, вы думаете, что он осуждает вас за все эти газетные сплетни?
Она тяжело вздохнула:
– А что еще ему остается делать? Мне казалось, что я веду нормальный образ жизни, а теперь меня изображают в качестве какого-то чудовища.
– Ха! Разве можно обращать внимание на прессу? Если верить всему, что они пишут, то можно с ума сойти. Вы знаете себя, и он знает вас, а это главное.
– Правильно, но все равно он бывает шокирован. Я часто вижу это по выражению его лица. Возможно, он прав. – Она закончила мыть посуду и вытерла руки о полотенце. – А мне нравится быть такой, какая я есть. Мне никто не нужен, я не стремлюсь завоевать чье-то сердце и ни на что не претендую. Я сближаюсь с мужчинами, когда хочу, и бросаю их по собственному желанию. Короче говоря, меня это совершенно не волнует.
– О, ради Бога, – простонал Марко. – Ох уж эта молодежь! Она думает, будто изобрела что-то новое. Боже мой, я вырос в шестидесятые, вы даже представить себе не можете, какое это было время. Вы что-нибудь слышали о промискуитете? Ничего. А я с женой пребывал в таком состоянии первые пять лет супружеской жизни. Спросите Би, если хотите. Она тоже участвовала в этом и прекрасно помнит те чудные времена. Слава Богу, что хоть дети не знают всего того, что было в те годы и через что нам пришлось пройти.
Сара вспомнила Би и ее удивительную способность сказать многое, не открывая рта. И тем не менее она не бросила Марко на произвол судьбы, она продолжает ухаживать за ним.
– Может быть, они все знают, но очень боятся показать это, – заключила Сара.
– Возможно, –
– И все же Би до сих пор любит вас, разве не так? Вы понимаете это?
Марко погрустнел:
– Вы хотите сказать, что заметили это за несколько минут общения с ней? Это невозможно. Вы видели ее первый раз в жизни и вряд ли можете судить об этом.
Сара понимала, что Марко прав, и тем не менее была абсолютно уверена в своей правоте. Иной раз достаточно одной минуты, чтобы составить правильное представление о человеке.
– Нет, могу, – возразила она. – Я видела ее глаза и готова поклясться, что она до сих пор любит вас. Более того, она страшно сожалеет о том, что вынуждена лишь изредка навещать вас. А еще ее огорчает, что у вас есть что-то более важное, чем она, и что вы не обращаете на нее должного внимания.
– Я сражу вас вашими же собственными аргументами, – торжественно объявил Марко. – Я сказал, что Би принимала участие во всем этом, но я не говорил, что мы были любовниками. К тому времени, когда ее чувства ко мне стали совершенно очевидными – а мужчины всегда слепы относительно таких вещей, – мы с женой наконец-то осознали, что убиваем свое драгоценное время. Мы стали нормальной моногамной семьей, бросили все глупости и занялись воспитанием детей. Иначе говоря, мы стали не только любовниками, но и друзьями, союзниками. Кстати сказать, к собственности и хозяйству это не имело никакого отношения. Вы уверены, что нечто подобное никогда не случится с вами?
– Не случится, – тихо, но твердо ответила Сара.
– А если и случится, Сара, то в отдаленном будущем, и я этого уже не увижу. Этого не знает никто, даже самые умные и образованные университетские профессора. Сара, я вполне серьезно отношусь к Нику и считаю, что у него действительно большое будущее. В нем есть что-то такое, что позволит ему добиться своей цели, если, конечно, он сам захочет этого. В нем есть злость, которая когда-то была и у меня, но он тщательно скрывает ее.
– Он просто боится.
– Боится? Чего?
– Боится потерять вас.
– Все люди боятся смерти своих родителей. В такие моменты они с ужасом понимают, что не бессмертны и что когда-нибудь настанет их черед. Каждый осознает, что со смертью отца умирает частица его самого.
Сара подошла к бару, налила себе полный стакан вина, а потом подумала и немного плеснула Марко.
– Дело не только в этом, – тихо сказала она.
– Что? – воскликнул он с шутливой строгостью. – Вам и это известно? Вам, женщине, которая выросла и воспитывалась в монастырской школе и никогда не имела своей семьи?
– Я просто вижу, что он чувствует по отношению к вам. В некоторых случаях Ник становится совершенно прозрачным, бесхитростным. В нем есть что-то такое, что ранит людей, доставляет им боль.
Марко схватил стакан с вином и, немного пригубив, поставил на стол, после чего довольно крякнул и вытер рукой губы.
– Значит, для него наступило время взрослеть. Мы все время стремились быть твердыми, как скала, но и скала разрушается от времени. Вам тоже следует подумать об этом.
Сара прислушалась к голосам во дворе дома. Один из них принадлежал Нику, и ей показалось, что он чем-то рассержен.