Сезон мести. Дело прокурора-2
Шрифт:
Патрушев насупился и посмотрел в окно, за которым не было ни проблеска солнца – одна лишь беспросветная осенняя серость. Рано нынче осень пожаловала, впрочем, и август был необычно холодным. Что с природой случилось, непонятно…
– И что? Говорю тебе, серия! – Без сожаления оторвав взгляд от мрачного пейзажа, он снова уткнулся в еще более мрачные фотографии. – Возможно еще не все жертвы всплыли…
Николай вздохнул и задумчиво посмотрел на начальника.
– Может ты и прав, Лёня. Может, и серия. Но точно
Третий молча слушал перепалку коллег, даже не пытаясь вникнуть в детали. Ему было неинтересно, да и думал он совсем о другом. Он вспоминал о встрече с другом, которого видел накануне, но радости эта встреча, очевидно, не принесла.
– Что, Слава, задумался? Есть мысли? – обратился к нему Леонид, заметив угрюмый вид товарища.
– Нет, – резко ответил тот. – Нет никаких мыслей. Ладно, работайте, парни, пойду я.
– Слав! – окликнул Николай. Тот обернулся и посмотрел угрюмо. – По делу Адамова нет вестей?
Ростислав отрицательно мотнул головой и вышел.
– Ж-а-аль, – протянул Коля вслед, – он бы нам сейчас здорово пригодился.
– М-да… Ладно, работаем, – шумно выдохнул Патрушев и вернулся к спору…
***
Месяцем ранее
Анна вышла из вагона и, передернув плечами, поставила на перрон дорожную сумку, чтобы застегнуть плащ. Ветер был совсем не летним – холодным, пронизывающим, настойчиво напоминающим, что осень не за горами. Она вдохнула полной грудью и с досадой поморщилась – после душного поезда слегка подташнивало, и так хотелось свежего воздуха, а тут… Впрочем, откуда взяться свежему воздуху в центре Москвы? Раздражение снова окатило с головы до ног. Анна одернула себя, пытаясь вернуть душевное равновесие. И что раздражается? Такая теперь у нее жизнь, пора бы привыкнуть.
Запахнув плащ и застегнув пуговицы до самого верха, она обреченно вздохнула и подхватила дорожную сумку, которая вовсе не была тяжелой – взяла только самое необходимое на первое время. Людской поток с чемоданами и авоськами тянулся медленно, Анна терпеливо шагала с той же скоростью и наконец вошла в зал ожидания. Присев в дальнем углу зала, она раскрыла сумку и, не доставая конверт, заглянула в него. Уже, наверное, в пятый раз. Ничего нового, там по-прежнему лежала внушительная пачка денег, но Анна была им совсем не рада. Было стойкое ощущение, будто ей заплатили, чтобы она исчезла.
Комок подступил к горлу. Вот опять она злится и жалеет себя! Ее жизнь сломалась, как дешевая техника или игрушка, сделанная из бумаги. Впрочем, ее жизнь никогда и не была дорогой, но она вполне устраивала Анну. Звезд с неба не хватала, просто была хорошим педагогом и жила себе тихонько на учительскую зарплату. Но вот случайное стечение обстоятельств, и все полетело в тартарары. Она прикрыла глаза и мысленно проговорила все, что решила в поезде, затем решительно встала и направилась
– До Санкт-Петербурга, пожалуйста, один билет на ближайший рейс…
***
– Надежда Михайловна, это что такое? – слегка оторопев, Алексей смотрел на горшок к разлапистым цветком, стоящий на столе. Листья широкими лопухами свисали вниз, а прямо посередине торчал одинокий белый цветок.
– Это Спатифиллум, – горделиво сообщила та, подхватив на руки маленькую черную собачонку. – В народе называется «Женское счастье».
– А почему он тут? – еще больше удивился Адамов, женского счастья в этом доме априори быть не может, потому что он так решил.
– Ну как же, чтобы красиво было.
– Зачем? – начал сердиться Алексей.
Она подняла брови, искренне удивившись вопросу.
– Да как зачем? Пусть хоть этот цветок украсит твою берлогу. Ты посмотри, какое уныние вокруг.
Алексей огляделся и пожал плечами – никакого уныния, все как обычно.
– Ладно, пусть стоит, – со вздохом согласился он, но тут же поставил ультиматум: – Но поливать я его не стану.
– Да понятное дело, – снисходительно произнесла соседка. – Сама буду.
– Ну, я пошел, – Адамов повернулся и направился в прихожую.
– Алексей, ты куда? Сядь, поешь! Раббик, жди здесь, – приказала Надежда Михайловна и, опустив собаку на пол, ринулась в прихожую. – Ну, Лешенька, ну, пожалуйста! – ухватила она его за рукав, пытаясь силой вернуть в кухню.
– Надежда Михайловна, простите, спешу. – Раскидав тапки в разные стороны, Алексей схватил ботинки.
Однако та не отступала:
– Ну я же для тебя готовила, горячее еще, – обиженно сказала она и, подняв тапки, поставила на обувную полку. – Специально пораньше встала.
– Вы всегда рано встаете, сами говорили, – проворчал тот, снимая с крючка куртку.
– Да что же это такое! – всплеснула та руками. – Ну остановиcь ты хоть на мгновенье!
Алексей замер. Так когда-то говорила мама. И Аленка. Кинув на соседку хмурый взгляд, упрямо мотнул головой, но та смотрела так умоляюще, что он сдался. Снял куртку, снова нацепил тапки, вернулся в кухню и сел за стол. Наклонился, потрепал Рабби по загривку и кивнул соглашаясь.
– Ладно, только чай с пирожком.
Она довольно рассмеялась и засуетилась.
– Нет-нет, пирожок вчерашний. Омлет. Обязательно! Что я зря готовила? – Надежда Михайловна обиженно выпятила нижнюю губу, затем шустро развернула принесенный завтрак и поставила перед Алексеем. От тарелки шел ароматный парок, пахнущий укропом и чем-то давно забытым, навевающим ностальгию. – Помнишь? Как в детстве. Омлет, запеченный в духовке. Ну, укроп – это так, импровизация, знаю, что любишь.
Он поднял на нее глаза и смутившись скупо улыбнулся: