Сезон охоты на падчериц
Шрифт:
— Не обязательно, — уточнил массовик-затейник, — можете назвать что-то одно, самое важное для вас.
Юноша задумался и под смешки окружающих наконец-то определился:
— Я бы взял с собой Фредди. Думаю, с этим согласятся все. Что бы мы делали без него?
Толпа одобрительно загудела.
— Фредди, Фредди! — скандировали они. В этом радостном гуле не было лишь одного голоса — голоса самого Фредди. Он молчал не из скромности. Толстяку не суждено было попасть в 2006 год. Первый же всполох салюта осветил его безжизненно распластанное на красном снегу тело. В каких-то двадцати метрах от радостной толчеи лежало то, что осталось
— Что и требовалось доказать, — коснулся моего уха ледяной Лешкин шепот. Во внезапно наступившей тишине голос показался оглушительно громким.
— Господи Иисусе, святые угодники, — машинально осеняя себя крестным знамением, всхлипнула Ольга Привольная и без чувств рухнула на впавшего в столбняк мужа.
— Не смотри туда. — Лешка попытался отвернуть мою голову от жуткой картины, но я уже успела заметить отвратительное кровавое месиво, еще недавно бывшее холеным лицом Фредди.
— А-а-а! — заорала я. И словно плотину прорвало, с разных сторон сада в унисон мне завыли, заорали, заголосили женщины и мужчины. Залаяла истерическим фальцетом собачка, завыла сигнализация на чьей то машине.
Началось невообразимое. Какая-то дикая человеческая свалка. Люди заметались, точно перепуганные куры. Кто-то кинулся к лежащему Фредди, такому очевидно мертвому, что было не по себе. Кто-то, наоборот, помчался к дому. Адвокат Супонин непослушными пальцами пытался набрать номер на мобильнике. Смертельно бледный юноша, так опрометчиво пожелавший прихватить Фредди в Новый год, медленно шел по тропинке, ведущей к гаражу. И только три женщины, Ангелина, Мария и Анна, оставались странно спокойными. Они смотрели, как чужие люди суетятся вокруг Федора, и не двигались с места, как будто у них кончился завод. Лишь когда склонившийся над телом распорядитель, не найдя пульса на холодной руке лежащего, устало кивнул головой, новоявленная вдова неверными шагами подошла к страшному месту.
— Он мертв? — спросила она и поправила выбившийся из прически локон. Это движение было столь вопиюще неуместным, что мне стало по-настоящему страшно. Ледяной ужас пробился через горячечный бред внезапного шока и сковал тело.
Милиция прибыла чуть за полночь. Усталый капитан Лемехов огласил стандартный текст, суть которого сводилась к тому, чтобы все оставались на местах, ничего не трогали и ждали. Сколько именно придется ждать, он не уточнил, но каждый из гостей прекрасно понимал — ночь перестала быть томной.
В холле тревожно пахло порохом фейерверка и перегаром — видимо, оперативники уже успели отдать должное уходящему году. В саду, за нелепым кордоном из колышков и натянутой меж ними полосатой ленты, лежал мертвый Фредди. Над ним суетился человек, клацая вспышкой и что-то непрерывно бормоча. Отсюда, из дома, слов было не расслышать, но, судя по выражению лица, криминалист поминал отнюдь не святых угодников.
Залпом опрокинув в себя граммов сто густого элитного виски, я вжалась в Лешку и ждала, когда подействует наркоз. Наркоз подействовал на третьей порции. Я наконец-то смогла различать лица и слышать звуки. Рядом с нами в кресле сидели Привольные — бледная до синевы Ольга и окаменевший Денис. Они молчали. А вот Супонины, наоборот, не закрывали рта. Они постоянно подливали друг другу водки и, не закусывая, цедили ее, словно воду.
— Я тебе, Андрей,
— Клавдия, иди на х…й! — так же жарко парировал ей муж.
— Что “иди”, что “иди”? Ты хоть понимаешь, что теперь будет? Я тебе говорила, что это не наш случай, что нам здесь нечего делать! Я тебе говорила? Сколько нас здесь продержат? Нас теперь будут таскать на допросы! Да…— махнула она рукой, — о чем вообще речь… Мы теперь кто? Кто? Мы теперь подозреваемые!
— Клав, достала, кому ты нужна? Сейчас запишут первые показания и отпустят. Еще успеем к дорогой теще, на пироги, ха-ха-ха, — нервно засмеялся Супонин, и на него тут же со всех сторон зашикали.
Ангелины и дочерей не было в комнате, должно быть, их уже допрашивали. Во двор въехала “скорая”, и два человека в белом спешно зашагали к черному входу. Кому-то стало плохо? Ангелине? Дочкам? Никак не могла представить их горюющими по толстяку Фредди. Не могла, и все тут.
Молодой человек, пожелавший взять Фредди в 2006 год, нервно чесался. Глаза его горели плохо замаскированным любопытством. Так горят глаза ни в чем не замешанных людей, которым все интересно, даже если это чужая смерть. А вот дама с собачкой глаза прятала. Она сидела, вжавшись в диван так, что ее почти не было видно под собольим палантином, и упрямо смотрела в пол. Даже когда громко звякала посуда, она не вздрагивала, не поднимала машинально лица. Она словно приклеилась глазами к персидскому ковру. Сейчас она была похожа скорее на крысу, чем на мартышку.
— Леш, — подала я голос, — Гришке надо позвонить.
— Потом, что толку сейчас звонить?
— Он контакты свои поднимет, мало ли. Мы тут люди посторонние, кто его знает, как все обернется.
Но тут нас позвали в библиотеку, где капитан Лемехов наспех записывал показания гостей. Весь его вид говорил, как все ему здесь отвратительно— напыщенные гости, роскошный, полный прислуги дом, хозяева, живые и мертвые. И мы, случайные люди на чужом празднике, тоже были ему отвратительны.
— Фамилия—имя—отчество, — бросил он нам сквозь зубы и даже словно бы поморщился от непреодолимого чувства брезгливости.
Мы коротко поведали ему о себе, о том, в каких отношениях состояли с покойным, почему именно у него отмечали святой для сердца каждого русского человека праздник.
— Бюро расследований, говорите? — с недобрым смешком уставился он на меня. — Семейных? Ну вы, блин, даете. Так что с девками, я не понял?
— Да я сама пока ничего не поняла. Он заплатил нам аванс и пригласил сюда, деталей рассказать так и не успел. Что-то по поводу девочек, падчериц. Не знаю точно, не могу сказать.
— Ну-ну… не можешь, говоришь? А придется, придется сказать. — Он с воодушевлением потер руки. По моей спине забегали мурашки, таким зловещим показался этот его жест.
“Сейчас он нас арестует”, — подумала я и чуть не заплакала. Не то чтобы я боялась правосудия. Но провести новогоднюю ночь в КПЗ было бы уже слишком.
Но Лемехов не стал нас арестовывать. Тщательно записав все наши данные, телефоны и адреса, он сухо распрощался.
Лешка с полной безнадегой на лице в очередной раз набирал номер такси, когда быстрой тенью к нам скользнула Ангелина. Она легко коснулась моей все еще дрожащей руки:
— Нет, нет, не уходите. Я знаю, зачем вы здесь. Фредди был у вас? Конечно, он говорил. Прошу вас!