Сезон тропических дождей
Шрифт:
— Нет в списке Камова? Явное недоразумение! Видимо, Рябинкин прохлопал. Его кадр.
Решительно нажал кнопку переговорного устройства и, услышав Клавино «у аппарата», приказал:
— Прошу вас, Клавдия Павловна, включите в список гостей приема геолога Камова. — Поднял глаза на Антонова: — Как его по батюшке?
— Алексей Илларионович.
— Камова Алексея Илларионовича, — повторил поверенный. Снова поднял глаза на Антонова, видимо ожидая следующего, уже «главного» вопроса.
— Спасибо! — сказал Антонов и направился к двери.
12
В
Разберитесь! Попробуй-ка дозвонись до Алунды, когда линия постоянно выходит из строя — то ли ее кто-то портит преднамеренно, то ли рассыпается от ветхости, поскольку строили линию еще при колониальном режиме. Нападение бандитов! С нашим судном такое впервые. Значит, что-то серьезное, раз сами без консульства не могут уладить дело. Придется ехать. А это двести километров. Опять двести! По жаре и одному. Снова бросать Ольгу. А послезавтра у нее день рождения, и платье, выписанное из Лондона, как раз было его подарком к этому дню.
Может, послать Ермека? Он парень исполнительный, въедливый — справится. Но согласится ли поверенный? Ермек подобных самостоятельных заданий еще не получал, как говорится, пока не обкатался на серьезном деле. А дело, судя по всему, серьезное.
Антонов попробовал набрать номер централи Алунды — вдруг повезет и он дозвонится до портового отделения полиции, но каждый раз слышал лишь лихорадочно частый пульс зуммера.
Он положил трубку на рычаг и вздохнул. Придется идти к поверенному. В этот момент телефонный аппарат городской связи вздрогнул от пронзительного звонка.
— Мосье Антонов? Добрый день, добрый день, мой друг! — услышал он в трубке знакомый тенорок француза. — Говорит Мозе. Если ничего не изменилось, мы едем.
Антонов взглянул на часы: было без пятнадцати десять. Мозе, как всегда, точен.
Через четверть часа в приемной комнате консульства Антонов уже пожимал пухлую, маленькую, как у женщины, руку французского консула.
Вместе с Мозе пришел человек уже знакомый Антонову — дядя Екатерины Тавладской. Внешность его являла собой полный контраст низкорослому толстому консулу. Он был худ, жилист, долговяз, крупные, чуть навыкате водянистые глаза неопределенного цвета светились мягкой улыбкой, и эту улыбку не портили некрасивые, выпирающие вперед зубы.
— Честь имею: Литовцев Николай Николаевич, — сказал он по-русски, представляясь, и сделал легкий поклон. — Коммерсант.
Церемонно протянул Антонову визитную карточку, отпечатанную на дорогой бристольской бумаге, и уже по-французски
— Я представитель французской фирмы «Эракс» в Дагосе. Мы продаем в стране холодильники и холодильное оборудование, продаем также…
— Николя! — нетерпеливо перебил его Мозе, с наигранным ужасом воздев к потолку руки. — Мой друг, мы явились сюда не продавать холодильники…
Он подскочил к сидящему в кресле Антонову, выпятив грудь, значительно вскинув светлые, похожие на кисточки бровки, заявил хотя и торжественно, но со скрытым юмором:
— От имени государства Канада по поручению канадского консула в Монго — я ему позвонил туда, поскольку канадского посольства в Дагосе нет, — позвольте мне, мосье Антонов, выразить вам официальную благодарность за помощь, которую вы оказали мадам Екатерине Тавладской, гражданке Канады.
— И моей племяннице, — добавил Литовцев снова по-русски. — Катя — моя родная племянница. И я вам сердечно признателен за все, мосье консул: за помощь на дороге, за ваше милосердное внимание к Кате в госпитале, за доктора, которого вы любезно прислали к ней…
Он сделал паузу, вроде бы подыскивая подходящие слова.
— Если в связи с этим вы понесли какие-нибудь материальные убытки, то я готов…
Антонов поднял руку:
— Никаких убытков!
И перевел разговор на другую тему:
— От Екатерины Иннокентьевны я знаю, что вы русские…
— Чистокровные! — сдержанно улыбнулся Литовцев.
Гостей Антонов принимал в комнате, специально оборудованной при консульстве для визитеров. Когда визитеры были важные, для подачи угощенья приглашалась Надя Мочкина, жена повара, которая в посольстве исполняла обязанности официантки. Дородная, улыбчивая, мягкая в движениях молодая женщина была неизменно расторопна, приветлива, и всем своим видом вызывала у гостей подъем настроения.
— О! Мадам Наденька! — воскликнул при ее появлении Мозе, который, кажется, запоминал всех, кого встречал во время визитов в наше посольство хотя бы мимоходом.
Полез в карман и извлек оттуда крошечный флакончик духов.
— Французские! — произнес по-русски. — Последняя марка «Диор». — И поставил флакончик на поднос, с которым Надя вошла в комнату, доставляя батарею бутылок с пивом и боржоми.
Мочкина поблагодарила француза короткой улыбкой. Мозе не впервые одаривал сувенирчиками женщин в посольствах, карманы французского консула всегда забиты флакончиками, коробочками, футлярчиками: свой бизнес каждый делает по-своему!
Изящными движениями уверенных рук Надя расставила на столике бутылки, широко улыбнулась пухлым ртом:
— Угощайтесь, господа-товарищи!
— Мерси, мадам Наденька! — Мозе сделал ей шутливый поклон. — Боржоми — это чудо! Это лучше нашего «Виши»!
— Я никогда не пробовал боржоми, — сказал Литовцев.
Этот человек вызывал у Антонова любопытство: русский француз или французский русский? Как сюда попал? Почему здесь оказалась его племянница и почему он из Франции, а она из Канады?