Сезон удачи
Шрифт:
Потом он встал и прошел в дальний угол кабинета, поближе к Савенкову.
– Игорь, это опять Парнас звонил. Предложил встречу… Все, ребята, – Павленко резко обернулся к сидящим за столом. – Все! Аудиенция закончена… Вам, Катя, я сам позвоню. А с господином имиджмейкером мы продолжим беседу о моем моральном облике завтра в десять утра. За ночь постараюсь вспомнить все свои… внебрачные связи. Чтоб ни одна Моника не проскочила!
Горелов запер сейф, взглянул на огромный портрет «железного Феликса» и вышел из кабинета. Сделав несколько шагов по коридору,
Точного времени для обеденного перерыва у Горелова не было. Иногда он вообще не покидал кабинет, обходясь чаем и прихваченными из дома бутербродами. Не сегодня был «сеанс связи». Горелову надо позвонить из автомата и как можно дальше от здания на Лубянке. Он точно знал, телефон того, кому он будет звонить – прослушивается.
Прошлый раз Горелов звонил из Сокольников. Теперь придется ехать в другую сторону – на Тверскую или к Парку Культуры… Постояв минуту на перекрестке, он двинулся вниз по Кузнецкому Мосту.
Горелов давно уже старался выбирать такой путь, который не выводил бы его на Лубянскую площадь. Он боялся ее… Случилось так, что он оказался здесь в ту самую ночь, когда шумная толпа победивших демократов свергала с пьедестала бронзовую фигуру «железного Феликса». У всех вокруг были дикие, горящие от восторга и злобы глаза. Вероятно, Горелов не вписывался в общий облик народного ликования и к нему пристал явно сумасшедший старик с всклоченной бородой: «Что, не нравится? Или ты сам из палачей? Вынюхиваешь… Господа! Держите его! Это чекист… Он убегает! Ловите сатрапа. Бейте его…»
Выскочив с площади, Горелов позорно бежал, пробираясь сквозь темные проходные дворы Малый Лубянки и Мархлевского.
Остановился он только у Чистых Прудов. Вокруг было пустынно, спокойно, тихо. Но голос того старика с Лубянки звучал где-то внутри Горелова и заставлял постоянно оглядываться и переходить с места на место.
С тех пор Горелов терпеть не мог эту площадь с клумбой вместо грозного монумента. Ему казалось, что старик с пронзительным взглядом поджидает на том же месте, и увидев – обязательного схватит и на этот раз не выпустит…
Подходящий телефон Горелов нашел недалеко от Малого Театра. Он вытащил из нагрудного кармана листок с цифрами и приготовился изменить голос. Сейчас на том конце провода трубку снимет секретарша и он будет говорить с ней с грузинским акцентом.
– Здравствуйте. Это концерн «Байсол». Слушаю вас.
– Скажи, дорогая, Баскин на месте?
– Да, но у Ильи Максимовича совещание. Что ему передать?
– Передай, что Феликс звонил. Имею хороший товар. Пусть найдет меня по номеру: три, двадцать, ноль пять.
– Я все записала. После совещания доложу.
– Доложи, дорогая. И не надо после совещания. Немедленно сделай!
В
И еще Илью поразила стойкость родителей. Эту страшную тайну они хранили все годы застоя. И не просто хранили, а умело маскировались… Илья хорошо помнил, что при каждом удобном случае отец вставлял фразы о своем пролетарском, рабоче-крестьянском происхождении. А оказалось – буржуй.
Трудно доказать, что гены предпринимательства передаются по наследству, но с того момента, как Илья узнал о своем «несоветском» происхождении, он потерял покой. Днем он обсуждал возможности того, что потом станет именоваться «частным бизнесом», а вечером, перед сном ему мерещился белый пароход. На мостике он и капитан в белом мундире…
Вскоре Илья Баскин организовал команду и создал авторемонтную мастерскую… Однажды он ремонтировал машину чиновника, который выдает разрешения на открытие передвижных бензозаправок. Тот поделился идеей… Вместе с женой чиновника была создана фирма «Байсол», прикуплены, покрашены и доведены до ума несколько бензовозов… Затраты окупились через три месяца, а через три года в Москве уже работала сеть стационарных автозаправок «Байсол»…
Все это было давно, в позапрошлой пятилетке…
Говорят, что люди всегда стремятся только к двум вещам. Их манят деньги и власть. И именно в такой последовательности. Человек, получивший власть, сразу бросается делать деньги. Любой, если он не псих или не фанатичный бессеребренник, что одно и тоже… Если же он начинает делать деньги, то мысль о власти к нему приходит лишь после определенного порога, когда на любое «хочу» он отвечает – «могу». Как это ни странно, но деньги тоже приедаются, как черная икра в «Белом солнце…» Власть не приедается никогда…
В кабинет Баскина вошли трое. Карасев явно смущался и даже прятался за спину Серебрякова, который, в свою очередь, пропускал вперед высокого симпатичного парня. Незнакомец первый раз был в этом кабинете, но в его облике чувствовалась уверенность. Ни капли страха или подобострастия. И вместе с тем располагающая добродушная улыбка… Именно так Баскин и представлял себе внешность жулика высокого класса. Не карикатурного для рынков и вокзалов. А именно такого, который был ему сейчас нужен.
Незнакомец подошел к столу и протянул руку:
– Иннокентий Теряев. Можно просто Кеша.
Баскин пожал руку, жестом усадил всех и выдержал паузу…
– Много о вас слышал, уважаемый…Кеша. Вы такого шороху в Одессе навели, что тамошние ребята вас даже в розыск объявили. Очень я смеялся, когда господин Серебряков рассказал мне о ваших художествах.
– Надеюсь, мне не предстоит этап в Одессу.
– Нет, нет. Еще неделю назад – возможно. Но на днях вы так лихо кинули господина Карасева с его предвыборным штабом. Нехорошо… Это ведь кандидат в Думу. Наш кандидат! Нехорошо…