Сезоны любви
Шрифт:
— А?
— Погуляем, — повторил Роман погромче.
— Куда?
— Ну куда тут все ходят? Вдоль по набережной.
— Зачем?
— Вы спать хотите?
Я серьезно подумала.
— Нет.
— Вот и я — нет.
— Я вас тоже, между прочим, плохо знаю, — закапризничала я. — И все с ваших слов. Вот где ваш паспорт? Откуда мне знать — может, вы маньяк и питаетесь женскими пальчиками?
— Нет у меня в паспорте такого штампа — «маньяк». Только «военнообязанный». И питаюсь я исключительно "дамскими пальчиками» — в виде винограда, — успокаивал меня Роман. — Ну идемте, идемте. Не буду больше
— Клянетесь? — подозрительно сощурилась я.
— Честное пионерское!
И пошли мы вдоль по набережной.
Набережная гуляла. Веселилась, шумела, танцевала и флиртовала. Глазела на всех и себя показывала. Мы остановились рядом с ярко раскрашенными, в набедренных повязках неграми, барабанящими на тамтамах (или как там они у африканцев называются?). Негры скалили крупные белые зубы, выкатывали темные глазищи на длинноволосых блондинок, едва прикрывших летними тряпками роскошно загорелые тела, и кричали им вслед на своем тарабарском языке нечто дикое и темпераментное — видимо, африканские комплименты. Блондинки демонстративно пугались, смеялись и ответно строили глазки. Роман похмыкал, разглядывая «братьев по разуму», кинул червонец в глиняный горшок у «тамтама» и под локоток повел меня дальше.
И я услышала, как наш чернокожий брат сказал сотоварищу:
— Ну что, Витёк, может, хватит уже на сегодня?
На чистейшем русском языке.
— Боже мой, в мире не осталось ничего настоящего! — причитала я. — Ни настоящей любви, ни чистых продуктов, ни даже чистокровных негров!
— А что? — сказал Роман. — Каждый зарабатывает как может.
Следующей на мне заработала обезьянка в бархатной курточке и штанишках. Мало того, что она дала себя погладить и покормить бананом (оплата по тарифу, конечно), мало того, что сфотографировалась со мной (на снимке не разберешь, где вы, где обезьяна, сообщил Роман, и в ответ на мой грозный взгляд поспешно уточнил — темно ведь!). Так она еще и сперла у меня шляпку! Мою великолепную соломенную шляпку! Эта… макака ускакала со шляпкой на дерево и никакими посулами, угрозами и командами невозможно было склонить ее к возвращению на землю. А тем паче — к возврату имущества. Под деревом собралась толпа болельщиков: часть давала советы, как спасти мой головной убор, часть проявляла солидарность с обезьяной (предков вспомнили, что ли?). Хорошо, еще ставки не начали делать.
— Какой удачный фасон! — заметил Роман, стараясь не хохотать слишком откровенно. — Шляпка просто нарасхват!
На нас полетели клочки «удачной» шляпки. Примерив головной убор так и этак, примат решил поступить по классике: «так не доставайся же ты никому!», — и начал рвать мой головной убор зубами.
Оставалось только махнуть рукой на него и на шляпу. В качестве утешения хозяин обезьянки-модницы пообещал напечатать мне фото бесплатно. А Роман — купить новую шляпку.
— Да тут осталось-то всего несколько дней, и покупать ни к чему! — с досадой бурчала я. — Ладно, переживу как-нибудь. Что за музыка?
— Где? Тут всюду музыка… А, там Зеленый Театр. Кто-то опять приехал деньгу на нас зашибать.
— Пошли послушаем где-нибудь рядом, на скамеечке.
Скамеечка с трудом, но нашлась. Мы сидели у театра, наслаждаясь теплым вечером и песнями известного певца. Теперь можно совершенно спокойно
— Потанцуем? — неожиданно предложил Роман. Я огляделась и обнаружила, что многие парочки уже снялись с места и танцуют под последний лирический блок концерта.
— Потанцуем, — согласилась я, принимая протянутую руку. Мы танцевали и танцевали, а музыка все длилась и длилась, и мы, наконец, забыли про собственно танец.
— Я, кажется, очень срочно нуждаюсь… — пробормотал Роман, утыкаясь губами в мою макушку. Я попыталась сосредоточиться: мешали его руки, его запах, оказавшийся удивительно притягательным, его плотное горячее тело, казалось, окружавшее меня со всех сторон.
— А? В чем? — заторможено спросила я.
— В сексотерапии…
Я глубоко вздохнула и призналась:
— Я тоже…
Пауза.
— Ну тогда что… пойдем ко мне?
Так просто? А где цветы? А где страстные признания? А где комплименты, наконец?
— Ну пожалуйста, — пробормотал Роман мне в макушку. — ПОЖАЛУЙСТА.
Вы знаете, что «пожалуйста» — волшебное слово? А произнесенное на горячем выдохе, в тесных объятьях, под быстрый стук сердца, под этими чертовыми южными звездами… сдались они мне… — оказывает просто магическое действие на податливую женскую душу. И тело, конечно.
— Ну, пошли, — сказала я.
— Ну что? — спросил Роман, появившийся из ванны в едва запахнутом халате. — Жалеешь?
— О чем? — я глянула на него одним глазом — халат практически ничего не прикрывал. И это самое «ничего» было даже очень… ничего. Роман улегся на застонавшую кровать, сдвигая меня к стене. Был он расслаблен и очень доволен.
— Что столько времени потеряла? Все каких-то других мужиков искала, когда — вот он, под боком. И какой мужик!
Я едва не щелкнула его по самодовольному носу. Ах, так это у него соревновательный инстинкт включился? Как смеешь смотреть по сторонам, когда вот он я, рядышком?
— Ну-ну, — сказала в тон. — Это ты наверняка жалеешь, что весь сезон проспал да проглядел ту, в шляпке!
— Какую ту? — не понял он. — В какой шляпке?
— Ну ту, на которую ты все глаза пялил. В солярии.
— На тебя и пялил, — уверил Роман, обнимая меня покрепче. Врет, конечно, но все равно приятно.
Мы повторили «терапевтическое лечение» еще раз.
А потом еще.
Кажется, сам Роман удивился этому не меньше, чем я. Да-аа… все-таки «воздух, солнце и вода» — великая вещь. Вещи. А также двухнедельный сон на свежем воздухе под тем же солнцем и рядом с тою же водою.
"А впереди у нас три дня и три ночи, — напевала я себе под нос. — И шашлычок под коньячок — вкусно очень! И я готов расцеловать город Сочи, за то, что свел меня с тобой". Практически про нас! Разве что дома не ждет меня семья, а Романа — сыновья. Или эта песня про все курортные романы на свете?
Я стащила зубами кусок шашлыка с шампура и заметила, что Роман не сводит с меня блестящих глаз. Улыбнулась ему с набитыми щеками — со стороны наверняка напоминаю какого-нибудь мультяшного хомяка.