Сфера: Эпоха империй
Шрифт:
Надеялась, что я попытаюсь выкупить Саю у неё, но я опять нарушил все её планы. Были замешаны лишние люди, но мои глупые попытки устранить Ольгу с помощью системы, в которой она плавала, как рыба в воде, были обречены на провал. Всё остальное было делом техники. Устранение последней преграды к цели решено было осуществить, пока я буду в погружении. Винс тоже должен был участвовать, чтобы разделить преступление и замолчать, опасаясь за свою свободу.
Моё существование в виде света не имело начала и конца. Я был всем и потому не имел границ и истока. Быть всем и всецело ощущать это, было так естественно и почему-то бесконечно скучно. Я ощутил, как во мне
Я стал собираться себя в точки. Сжиматься, разделяя себя на новые мириады отдельных «частей» и ограничивая эти части в полноте самосознания. Новая матрица симуляции была готова начать трансформацию. Вариантов продолжения уже сыгранной игры было великое множество, и все они уже проигрались, бесконечно ветвясь, но именно «моё» ветвление оборвалось самым первым. Самым, самым первым из всех и этим по-своему было уникально. Игр никогда не бывает много, поэтому появилась еще одна из бесконечного их числа.
К тому сгустку света, которым недавно являлся я, вернулась ограниченность, а проще говоря, личность. Тот, кто называл себя Александром Владимировичем Ветровым, был заново наделен правом своего, ограниченного, но жутко важного для самосознания личности выбора.
Полная свобода в заранее обозначенных рамках — любимая игра бесконечного числа «моих» личностей этого матричного уровня. На основании выбора личности самого короткого ветвления предпочтение было отдано логическому продолжению прошлой симуляции с новым ветвлением событий в точке бифуркации. Так любимая для личностей этого матричного уровня игра, которую можно было охарактеризовать, как работу над ошибками.
Окружавший меня свет оформился в тысячи отдельных кадров полотна пройденной ранее жизни от момента зачатия, до момента смерти и за миг был воспринят с точки зрения самой личности в мельчайших деталях. Точка невозврата была определена настолько точно, насколько позволял кругозор конкретно воссозданной личности. Симуляция стартовала и постепенно память о полном знании прошлой симуляции стала затуманиваться, оставляя в памяти лишь образы ключевых точек по которым должен пойти новый сценарий. Пересечение ключевой точки сценария из глаз обитателя матрицы еще называется «дежавю», но трактуется неправильно.
Когда я открыл глаза на меня смотрел мужчина с узким разрезом глаз, видимый на экране устройства выше груди. Он поприветствовал меня и представился членом команды разработчиков «Сферы». После этого узкоглазый мужчина замолчал, внимательно рассматривая мое лицо и изучая эмоции. Я был оглушен резкой сменой обстановки и самочувствия. Просто очумело таращился на него.
Контрольная точка сценария была достигнута, и я ощутил очередное «дежавю». В памяти всплыли годы в «Сфере», но было и что-то еще, осознаваемое очень смутно, еле уловимо. На какое-то мгновение, я отстранился от себя и занял положение наблюдения не из глаз, а выше, где-то под потолком, рядом с тусклой лампой запыленного модуля. Я почти физически ощущал, что снаружи этих стен ничего нет. Картон декораций насмешил меня другого. Я услышал мысли проигрывающиеся в голове своего матричного болванчика.
«Скажи мне кто-нибудь тридцать лет назад, что он тот самый разработчик, заперший меня в игре, я бы сразу обматерил его с ног до головы, а встретив на улице, кинулся на него с кулаками, но сейчас, мой гнев уже давно выгорел. Мне пришлось изменить отношение к ситуации, в которой я оказался. Пришлось принять, что теперь местом моей жизни будет другой
Мне стало страшно. «Дежавю» не желало прекращаться. Я все это уже точно проживал и видел, но вот только когда? Разве можно жить одну и ту же жизнь дважды? Меня на секунду накрыл панический страх. Не меня наблюдателя, а тело, саму личность, которая вступила в конфликт с воссозданной вокруг «реальностью». Подробный слепок прошлой жизни промелькнул перед внутренним взором, напоминая о печальном конце. После этого произошла повторная перезагрузка памяти и удаление травмирующих фрагментов, с большой вероятностью приводивших к решению тела прекратить существование личности на нижнем матричном уровне.
Ужас, последовавший за моими вопросами и вызвавший призыв полноты знания, был принудительно подавлен синхронизацией со сценарием. Меня «наблюдателя» закинуло в переносицу меня «болванчика», принуждая синхронизироваться и сконцентрироваться на происходящем. Незачем мозолить вниманием потолки, когда такое важное событие происходит в моей важной личной жизни, несчастной жертвы заточения виртуальной реальности. ВР — это же своеобразная копия игры высшего матричного уровня. Наблюдатель скучал и не хотел синхронизироваться, ведь это означало полную потерю памяти и, возможно, полное повторение прошлого сценария с небольшими отклонениями, а возможно и вовсе без них. Все окончания при таком исходе уже были сыграны и просмотрены. «Я» решил пошалить. Так или иначе, суть целого воспроизводиться в каждой его части. Вокруг повторения и зеркала, показывающие мне себя же. Кругом только я, в мириадах разных обличий с разными сценариями и глубокой уверенностью, что всё вокруг не я. Произошла очередная принудительная синхронизация со сценарием. Но в моей голове звучала странная мысль, подтверждавшая догадку о вторичности происходящего: «Это работа над ошибками, просто работа над ошибками. Ветвление должно иметь другой результат».
Я не мог понять, где я истинный. Во мне как будто сидело сразу три меня. Я прошлый, я настоящий и я наблюдатель. Если «прошлого» и «настоящего» еще как-то получалось логически соединить, то кто этот «я» наблюдатель, оставалось загадной? Он был явно лишним, хотя бы потому, что имел свои отдельные мысли насчет того, что происходит и кто тут я, а кто нет. Вот так, в полной расфокусировке восприятия я слушал мысли в голове «прошлого» меня. Они были мне знакомы, ведь когда они были моими мыслями, но уже перестали ими быть для настоящего меня. Я словно смотрел фильм, а потом постепенно втянулся. Три «я» сложились, на мгновение увлекшись спектаклем.
Узкоглазый мужчина говорил очень эмоционально. Он заявил, что время, показавшееся мне в игре долгими годами, заняло всего двадцать шесть часов времени реального, поэтому непоправимый урон моей настоящей жизни не нанесен.
«Я» прошлый, не поверил его словам. Для меня настоящего всё было понято, а «я» наблюдатель родил мысль: «И что ты предпримешь теперь?». Опять расфокусировка, зато не скучно. Вот как, оказывается, чувствуют себя шизофреники, которые разговаривают сами с собой. Им действительно не скучно. Всегда есть с кем поговорить. Им даже в каком-то смысле весело, но вскоре я «прошлый» полностью растворился в небытии. Его сценарий оборвался моими новыми мыслями и действиями. Да уж, не успели толком познакомиться, а он склеил ласты, да и наблюдатель перестал выделяться со своими неожиданными для меня мыслями, звучащими, как что-то чужеродное. Его мысли стали восприниматься, как мои собственные, а вид из глаз ускорил к привыканию к телу и ассоциации себя с ним.