Сферы влияния
Шрифт:
Гермиона колебалась ещё некоторое время, потом сказала: — Если что — «Энервейт». И сразу зови меня, — и вслед за Джинни спустилась вниз. — Я здесь.
Джинни ждала её в столовой, сжавшись в комочек в кресле у окна. Гермиона подошла к ней, и Джинни жалобно спросила: — Зачем он это сделал?
Гермиона села на подлокотник кресла, но ничего не ответила.
После войны их жизнь была сказочной, даже как будто карамельно-пряничной. Все были счастливы. Солнце светило ярко. Они победили. Спасли свой мир. Выжили. Уничтожили врага раз и навсегда.
Они имели и право, и повод гордиться собой и праздновать победу.
Наверное, это было самое
А второго мая тысяча девятьсот девяносто девятого покончил с собой Джордж Уизли.
Пришёл на празднование дня победы в школу, сказал, что хочет немного побыть один, а потом прыгнул с Астрономической башни.
Его нашли спустя два часа — бездыханного, похожего на сломанную куклу — и на своего брата-близнеца. Фред выглядел в смерти точно так же и точно так же едва различимо улыбался навсегда застывшей улыбкой.
Гермиона взяла на себя организацию похорон — потому что больше было некому. Миссис Уизли едва держалась на ногах и постоянно плакала, мистер Уизли за час постарел на пятнадцать лет, сгорбился и всё повторял: «Они снова вдвоём». Билл, Флёр, Перси, Чарли — остальные Уизли тоже были разбиты. Рон, кажется, держался крепче всех, монотонно исполняя поручения Гермионы вместе с Гарри. Похоронили Джорджа на кладбище в Оттери-Сент-Кэчпоул, недалеко от Норы, рядом с Фредом, под одним могильным камнем на двоих.
На следующий день исчез Гарри.
Гермиона сглотнула, потому что совершенно не хотела даже пытаться ответить на вопрос Джинни о том, зачем он это сделал.
Он начал «это» делать ещё тогда, три года назад. Просто в этот раз он зашёл дальше обычного и дошёл до жёстких наркотиков в грязном притоне на окраине Лондона. Раньше он ограничивался тем, что сам называл «травкой», и уверенно заявлял, что он просто расслабляется и отдыхает. Глупо, но только теперь, через три года, Гермиона смогла признаться себе: её лучший друг — действительно наркоман. — Он мне пообещал… — сказала Джинни, так и не дождавшись от Гермионы ответа на свой бессмысленный вопрос (и, возможно, думавшая о том же). — Пообещал, что прекратит всё это. Мы говорили на прошлой неделе, и он обещал, что всё изменится. Он…
Голос Джинни дрогнул и сорвался, она закашлялась, и Гермиона сжала её холодную ладонь. — Он сделал мне предложение, — после долгой паузы закончила Джинни.
Гермиона выдохнула и напомнила себе, что не имеет никакого права заплакать — если ещё и она лишится последних капель выдержки, они не справятся с этим. — Ты согласилась? — спросила она, не в силах повернуться и посмотреть на Джинни.
Её ответ был едва различим, но очевиден — конечно, согласилась и, конечно, поверила в то, что всё будет хорошо. — Я хочу убить этого жирного борова, — прошипела она, резко переходя от полной апатии к гневу. — Ты зря меня остановила тогда. — Это был выбор Гарри, а не… кого-то ещё. Его не заставляли. И ты не можешь просто… — Стоило бы.
Гермиона не стала говорить о том, что если бы Гарри не нашёл лёгких наркотиков у своего маггла-кузена Дадли Дурсля, он
Тогда, после похорон, Гермиона, Рон и Джинни искали Гарри почти три дня. Она уже точно не помнила, кому из них принадлежала идея заглянуть в дом его родственников, в дом номер четыре по Тисовой улице, город Литтл-Уингинг.
Гермиона была здесь однажды и запомнила типичный опрятный домик, отделанный белыми панелями, с кирпичным крыльцом и ровным газоном. После визита Пожирателей он превратился в обугленные развалины. Обойдя их кругом и позаглядывав в тёмные провалы, раньше бывшие комнатами, они уже собрались отправиться на дальнейшие поиски, как услышали шум подъехавшего автомобиля и увидели выбирающегося из него бритоголового здоровяка. — Это же его кузен, — воскликнул Рон и первым рванул к машине.
Здоровяк при виде Рона как-то сжался, втянул голову в плечи и протараторил на одном дыхании: — Круто-что-вы-здесь-его-бы-забрать-надо. — Что? — переспросил Рон, Гермиона быстро уточнила: — Где Гарри?
Здоровяк (Гермиона всё-таки сумела тогда вспомнить его имя — Дадли) коротко выдохнул и повторил раздельно: — Его бы забрать надо… Он, эта, там.
Аппарировать «туда» было невозможно, поэтому пришлось садиться в машину Дурсля. Полчаса неспешной езды — и они остановились возле старого каменного дома с запущенным газоном и грязными стёклами в узких окнах. — Там он.
Гарри сидел на кухне, в обшарпанном кресле, и странно, нездорово улыбался. Напротив него на табурете сидела очень худая, с длинным и неприятным лицом женщина в выцветшем халате. — Они его заберут, — сказал Дадли женщине. Та поджала губы, встала с табурета и скрестила руки на груди: — Уж постарайтесь. Нам хватает проблем и без него.
Джинни кинулась к Гарри, Рон растерянно затоптался на пороге, а Гермиона спросила: — Что с ним?
Дадли опустил глаза и снова вжал голову в плечи, пряча и без того очень короткую шею. — То, что и должно было произойти, учитывая его наклонности, — отчеканила женщина. — Он всегда был… всегда обладал порочными наклонностями. — Да как вы смеете?.. — начал было Рон в ярости (он, кажется, тоже догадался, что женщина — ненавистная тётушка Гарри), но Гермиона его прервала: — Где он взял это?
Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять ответ по лицу Дадли. — Ты дал?
Женщина схватилась за сердце и осела на табурет. — Дадличка…
Пока Джинни, как умела, приводила Гарри в чувство, Гермиона и Рон вытрясли из «Дадлички» информацию о том, что произошло. Запинаясь и то и дело закусывая язык, он рассказал, что использует старый дом на Тисовой улице как точку встречи с людьми, у которых покупает наркотики. Что сегодня утром он вместо дилера встретил там Гарри. И что после долгого разговора предложил ему расслабиться («Я не давал ему ничего серьёзного! Это же просто…», — оправдывался он). Что Гарри стало очень плохо, и он потерял сознание.
В конце концов, стоило сказать Дурслю спасибо за то, что он не бросил Гарри на улице, а привёз к своей матери, а потом ещё и вернулся на Тисовую улицу — посмотреть, не придут ли за ним волшебники.
После этого был долгий, очень долгий перерыв — и новое исчезновение. Гарри то снова становился самим собой: успешно сдал экзамены в школу авроров, отлично учился, признавался Джинни в любви, шутил и смеялся, то вдруг, в выходной, пропадал, возвращаясь вечером на негнущихся ногах и с пустыми, ничего не выражающими глазами.