Сферы влияния
Шрифт:
И едва не заплакала от облегчения, увидев в ней Гарри — он сидел в кресле в расслабленной позе, запрокинув голову на спинку.
Он был не один — возле стола, склонившись над микроскопом, стоял тот самый красивый парень из притона. — Продолжай описывать ощущения, — произнёс парень. — Х… — ответил Гарри. — Хорошо. — Точнее. Мне нужно больше данных для анализа. Ты чувствуешь изменение мыслительного процесса? — Них… — Заторможенность речи, я понял. Это пройдёт — у меня прошло через три с половиной минуты, но твой организм более вынослив, так что… — Нихрена себе штука, — пробормотал Гарри. — Две пятьдесят, отлично.
Гермиона
Больше ждать было нельзя, она сбросила маскировку и рявкнула: — Что ты ему вколол?
Парень посмотрел на неё, моргнул и сообщил: — Ты живёшь в небольшой квартире на солнечной стороне дома, у тебя есть камин, который ты часто разводишь, а одежду, которая на тебе надета, купила только сегодня.
Его голос, в отличие от голоса Гарри, был твёрдым и спокойным, и, если бы не зрачки, он выглядел бы совершенно нормальным. — Что ты ему вколол? — повторила Гермиона. Ей было плевать, откуда он узнал про камин и солнечную сторону. Ей было необходимо узнать, как лечить Гарри от приёма этой дряни. — Маникюр аккуратный, но простой. Офисный работник. В долгих отношениях. Скука, — парень опять развернулся к Гарри, но прежде, чем Гермиона успела достать палочку и применить легилименцию, дверь кухни распахнулась, впуская ещё одного знакомого Гермионе персонажа.
В этот раз он был не в белом, а в тёмно-сером с искрой костюме. В тесной грязной кухне он выглядел неуместно. Слишком здоровый и слишком благополучный. Наверное, Гермиона и сама выглядела так же. — Какая встреча! — сообщил парень вошедшему. — Решил развлечься, братец? — В этот раз ты перешёл все границы, — медленно сказал вошедший. — Ты можешь пойти со мной добровольно. Или тебя отволокут ко мне домой, но тогда я гарантирую, что родители узнают обо всём. — Стойте, — произнесла Гермиона. — Он должен сказать, что именно вколол моему другу. Это не обычный наркотик, а что-то экспериментальное.
Мужчина перевёл на Гермиону взгляд, и она в который раз за вечер испытала приступ ужаса — на этот раз необъяснимого. Брат парня на «Ше» не был уродом и не показывал клыков. У него была весьма заурядная внешность, ранние залысины на висках и явные проблемы с лишним весом. Но его глаза пугали. Невольно у Гермионы мелькнула ассоциация с дементором — от взгляда мужчины веяло таким же могильным холодом. — Я не сразу заметил вас, мисс, — произнес мужчина. — Что бы мой брат ни использовал, это не слишком опасно. Он блестящий химик. Думаю, вашему другу стоит дать рвотное и обеспечить
Парень бросил на Гарри взгляд, полный сожаления, схватил со стула пиджак, пошатнулся и подошёл к мужчине. Сфокусировал взгляд на Гермионе и сказал: — Она не входила в комнату.
— В машину, — прошипел мужчина и последовал за братом, как конвоир.
Дверь закрылась, и Гермиона подошла к улыбающемуся сумасшедшей улыбкой Гарри. — О, Гермиона! — воскликнул он. — Слушай, я наговорил тебе чуши. Я не имел этого в виду.
Он попытался было встать, но не сумел, и Гермиона пробормотала: — Я не сержусь уже. Пойдём домой? К Джинни?
Гарри сглотнул. — Она меня убьёт. Она клялась, что убьёт. Но в этот раз всё не так. Я в порядке, видишь? Я снова тот самый Гарри, которого она любит. И я…
Вдруг он всхлипнул и зарыдал навзрыд.
Гермиона обняла его и неловко погладила по жёстким волосам. — Мне так стыдно. Я подвожу вас. Я не справился. Он победил.
Он начал заговариваться и, трясясь от рыданий, всё повторял, что Волдеморт победил, что он, Гарри, не справился, что Дамблдор ошибался, потом начал извиняться.
Гермиона и сама чувствовала, что сейчас заплачет — от жалости и всё от того же страха, который не отпускал её в течение всего вечера.
«Ну же, Гарри. Всё хорошо. Ты справился», — попыталась сказать она, но не сумела выдавить из себя ни звука, поэтому просто обнимала друга, пока он не затих и не провалился в нездоровый сон, вызванный неизвестным веществом.
Глава четвёртая
Гермиона ещё раз коснулась губ Рона и отстранилась с улыбкой. — У тебя глаза в крапинку, — заметил Рон и фыркнул — этот факт показался ему крайне смешным. — У всех глаза в крапинку, бестолочь, — она ткнула его пальцем в нос, — это связано со строением радужки. — У тебя крапинки заметней, — пожал плечами Рон.
Гермиона расхохоталась и откинулась на подушку — понятное дело, что спорить было бесполезно. Если Рон вбил себе что-то в голову, он не отступится, пусть даже это «что-то» — мелочь вроде крапинок в глазах.
Некоторое время они лежали молча, потом Гермиона спросила: — Как думаешь, что делать?
Рон отлично понимал её (если только речь не шла о теории магии или нюансах законодательства), и ответил, не уточняя, о чём она говорит: — Я всё ещё думаю дать ему в морду. — Боюсь, что это не поможет.
Рон и правда рвался вытрясти из Гарри «эту дурь», если надо, вручную, без применения палочки. Учитывая, что он был на полголовы выше и значительно массивней друга, не приходилось сомневаться, что ему это удастся. Но Гарри это помочь не могло. — Знаю. Но всё равно больше ничего придумать не могу, а за то, что он творит с Джинни, хочется ему врезать. И за тебя. — Это мой выбор, — резко возразила Гермиона.
Рон примирительно приобнял её за плечи. Гермиона видела, как тяжело ему было оставаться простым наблюдателем. Бездействие — это то, чего горячий, импульсивный Рон Уизли не переносил на дух. А в случае с Гарри он действительно ничего не мог поделать. — Я пыталась найти целителя, — сказала Гермиона после минуты молчания, — всю эту неделю искала. Но я как будто в стену тычусь. Нельзя просто подойти к уважаемому человеку и предложить ему подпольную работу под клятвой о неразглашении. — Может, Билл и Флёр могут кого-то найти? Ну, я имею в виду, за границей.