Сгинувшие
Шрифт:
– Обязательно, – пообещала женщина.
Номер телефона, указанный в деле Холли, уже давно не работал. Йен искала, используя как настоящее имя Холли, так и различные комбинации этого имени с уличными кличками и прозвищами, но так ничего и не добилась. Она была готова подождать, обсудить этот случай с другими работниками и завтра вернуться к нему, может быть, зайти с другой стороны, но Кэрри не терпелось, и Йен согласилась поехать с ней по последнему известному адресу Холли.
Санчес не только дал им двухчасовую «увольнительную», но и предложил воспользоваться
Йен села за руль. От их офиса до того места, куда они направлялись, было около двадцати минут езды, и их путь проходил по самым неблагополучным районам города – Кэрри благодарила Бога, что она едет не одна, а с коллегой. Даже проработав в службе пять лет, она не любила посещать такие районы одна.
А этот район был очень неблагополучным.
Она знала это еще до того, как они выехали из офиса, – и вскоре получила подтверждение, когда две полицейские машины промчались мимо них в нескольких кварталах от последнего известного адреса Холли. Они ехали с включенными сиренами и проблесковыми маячками. Обе с визгом тормозов остановились как вкопанные посередине улицы, и из них выскочили полицейские с оружием в руках.
Йен быстро свернула на другую улицу.
– Может, лучше вернемся? – предложила она. – А сюда мы можем приехать и завтра.
Предложение было вполне логичным. Да и какую роль может сыграть один день в бесконечном течении времени? Тем не менее Кэрри ощущала очень сильную, почти непреодолимую потребность двигаться вперед.
– Как близко мы от дома Холли?
– Осталось два-три квартала.
– Достаточно далеко. Мы же можем подъехать с другой улицы или с тыла и держаться подальше от этой улицы?
– Но нет никакой гарантии, что она все еще там живет. Или что окажется дома.
Кэрри молча подняла таблоид с фотографией.
– Хорошо, ты права, – вздохнула Йен, – мне ведь тоже хочется узнать.
Они припарковались у трехэтажного многоквартирного дома, рядом с граффити, которое походило на список кличек местных бандюков: Коротышка, Здоровяк, Папаша, Купидон… На тротуаре рядом со стеной дома в позе зародыша лежал тощий афроамериканец, и только по подергиванию его ног можно было понять, что он еще жив. Издалека доносились звуки полицейских сирен, а чуть ближе – пистолетных выстрелов.
Прежде чем открыть дверь машины, Йен потянулась к своей сумочке.
– У тебя с собой перцовый баллончик?
Кэрри кивнула.
– Тогда вылезаем.
Йен заперла машину, и вооруженные таким образом женщины направились мимо мужчины, лежащего в судорогах, за угол здания и вошли в подъезд. Внутри здание выглядело, если это возможно, еще хуже, чем его фасад. Вдали от глаз публики любители граффити покрыли каждый свободный дюйм стен непристойностями и картинками. В темном коридоре стоял стойкий застарелый запах мочи и рвоты. Пол
– Холли живет выше, – сказала Йен, медленно поднимаясь по ступеням лестницы и держа баллончик с перечным газом прямо перед собой. – На втором этаже. Вот по этой лестнице.
Сердце Кэрри учащенно забилось. Ей совершенно не хотелось подниматься по темной незнакомой лестнице, и логика подсказывала ей, что лучше всего развернуться и уносить ноги подобру-поздорову. Но в том движении души, которое заставило ее добраться сюда, изначально не было никакой логики, и маловразумительное желание найти мальчика-носорога оказалось сильнее здравого смысла.
Она вспомнила свой сон об отключении электричества, мысленно услышала тихий дребезжащий смех Хуана и два английских слова, которые прошептала Розалия, – он идет. Внезапно ее охватила паника, схожая с той, что она испытала в ночном кошмаре, но Кэрри только крепче сжала в руках баллончик, и они с Йен продолжали идти в направлении лестничной площадки. Женщины синхронно поднялись по ступеням. На площадке царил полумрак. В нос ударил сильный и тошнотворный запах экскрементов. Давясь от вони, Кэрри попыталась дышать ртом и внимательно следила за тем, куда ступает, хотя в темноте с трудом различала ступеньки.
До второго этажа они добрались без приключений.
Коридор оказался темным, в здании стояла тишина.
Абсолютная тишина.
Вначале Кэрри не обратила на это никакого внимания, но привычные звуки, которые обычно слышны в заселенных зданиях – детский плач, разговоры, радио и телевизоры, – отсутствовали начисто. Вместо них весь многоквартирный дом, казалось, был погружен в неестественное безмолвие. Они находились внутри здания, в котором были десятки комнат, – и тем не менее чувствовали себя в абсолютной изоляции.
Он идет.
Было смутное ощущение, что кто-то или что-то приближается, и если в здании были какие-то люди, кроме них, то все они сидели в страхе за закрытыми дверями, отчаянно стараясь ничем себя не обнаружить. Атмосфера сгущающейся угрозы. У Кэрри возникло ничем не объяснимое чувство, что приближается что-то огромное, и от этого пульс ее участился и сердце сжалось от ужаса. Она осмотрела холл, и неожиданно к ней пришла странная убежденность, что если они укроются за одной из выходящих в него дверей, то окажутся в безопасности.
Он идет.
Она посмотрела на Йен. Казалось, что женщину мало волнует их собственная безопасность или, по крайней мере, она не ощущает приближение этой невидимой угрозы, и Кэрри заставила себя сделать глубокий вдох и постаралась успокоиться. Она никак не относила себя к поддающимся внушению людям, но что-то связанное с Хуаном, с мальчиком-носорогом и возникшими здесь ощущениями привело к сильному нервному напряжению, и она стала значительно более восприимчива к призрачным опасностям, чем обычно.